Они посмотрели на Жермена другими глазами. А он, улыбаясь на солнышке, разравнивал гравий.

— Как мы поступим? — спросил Том.

— Элементарно, дорогой Ватсон: метод песочной формочки.

— Это как?

— Ребенок! Одна подружка рассказывала мне, как подкатывать к симпатичным папашкам в парке: устраиваешься так, чтобы дети играли вместе, а потом с самым невинным видом заводишь беседу.

— Отлично. Ты взял с собой детей?

Натан встал и прошелся, переваливаясь с боку на бок:

— Ты забываешь, что я во многом остался ребенком.

Натан подошел к Изис и как ни в чем не бывало с ней заговорил. Поскольку он читал «Сказки просто так» Киплинга, которые она сейчас дочитывала, и ему очень нравилась эта книга, они с удовольствием стали ее обсуждать.

Ипполит и Жермен заметили эту сценку, поздоровались с Натаном и продолжили работу.

Том сгорал от нетерпения. Почему он сразу не присоединился к Натану? Теперь ему было бы трудно придумать для этого предлог, тем более что он время от времени спиной чувствовал удивленный взгляд садовника, которому, наверно, не понравилось, что Том приставал к нему несколько дней назад.

А Натан сидел себе рядом с Изис и смеялся с ней вместе, вспоминая, что сказал «двухцветный скалистый питон».

Вдруг Изис перебила его:

— А почему твой друг сидит там? Вы что, поссорились?

— Нет.

— Скажи Тому, чтобы шел к нам.

Натан подскочил на месте:

— Ты знаешь его имя?

— Конечно, да и твое тоже — Натан.

— Что? Невероятно!

— А меня зовут Изис.

Натан по-военному отдал ей честь:

— Рад познакомиться, мадемуазель Изис. А откуда вы все это знаете?

— А, это все Жермен… — ответила она. — Он ни с кем не разговаривает, зато всех знает.

Натан устроился поудобнее, его подозрения подтверждались.

— А что, Жермен любит приходить на площадь Ареццо?

— Он говорит, что это самое удивительное место в мире.

— Ну да…

— Я тоже так считаю. А ты?

— И я разделяю твой энтузиазм, мадемуазель Изис.

Почесав в затылке, Натан подумал, что вырисовывается хорошенький букет зацепок:

— А может Жермен назвать по имени всех людей, кто тут живет?

— Уверена, что да.

Натан попал точно в цель. Он решил сыграть ва-банк и вынул из кармана желтые листки:

— Скажи, а ты не видела у Жермена таких писем или такого листка бумаги?

Девочка наморщила брови и побледнела. Очевидно, эти листки о чем-то ей напомнили.

Натан мягко настаивал:

— Ты знаешь, это прекрасные письма. Волшебные письма, которые делают людям много хорошего. Ты не видела таких у Жермена?

Девочка вскинула голову и взглянула на Натана:

— Папа получил такое.

— Твой папа — вон тот красивый господин?

Она кивнула:

— Он получил такое письмо. И его невеста тоже. Они никогда не говорили друг с другом, а из-за этих писем встретились. Я думаю, что мой папа теперь очень счастлив.

Натан чуть не завопил от радости. Кроме всех зацепок, он теперь обнаружил и мотивы: человек все это задумал, чтобы помочь своему лучшему другу! Карлик Жермен был тем самым голубем!

Ксавьера застыла и уставилась на гинеколога. От изумления она просто перестала соображать.

Доктор Плассар встал, повернулся к ней лицом, оперся на письменный стол, склонился к пациентке и взял ее за руку:

— Ну, давайте, приходите потихоньку в себя.

Он удивился тому, какая холодная у Ксавьеры ладонь, да и от лица ее как будто отлила вся кровь.

Наконец она похлопала ресницами:

— Это же абсурд.

— Я совершенно в этом уверен: вы беременны.

Ксавьера медленно встряхнула головой. Он пошутил:

— Ну, вы же не будете меня уверять, что у вас ни с кем нет сексуальных отношений?

— В общем-то, есть.

— Вот видите!

— С женщиной.

Она подняла на него глаза, в которых откуда-то появилось трогательно-ранимое детское выражение:

— Это что, может произойти от общения с женщиной?

— Послушайте, кроме ваших отношений с женщиной, вы занимались любовью с каким-то мужчиной.

— Ни разу. Мне больше не нравятся мужчины.

— А ваш муж?

— С Орионом? Да нет у нас ничего. Уже давно ничего нет. Десять лет. И вообще, меня бы стошнило. Именно поэтому я давно не предохраняюсь. Не к чему защищать себя от какой-то ничтожной эктоплазмы.

— Во всяком случае, в животе у вас никакая не эктоплазма, а нормальный эмбрион.

— Нет. — Она выпрямилась и смерила его взглядом. — Быть такого не может, если, конечно, я не забеременела через сиденье унитаза или попив из чужого стакана.

Ксавьера возражала с такой уверенностью, что гинеколог сам засомневался:

— Хотите послушать еще чье-то мнение? Может, направить вас к моему коллеге?

— Нет.

— Ксавьера, вы отрицаете реальность.

— Нет.

— Вы беременны, я сказал вам об этом, а вы не хотите меня слушать, потому что вы уверены, что я не прав.

— Конечно, вы что-то напутали.

— Тогда, если вы так уверены в себе, сходите к любому моему коллеге, пусть вам подтвердят, что я говорю правду.

— Ладно, схожу, просто чтобы вам было стыдно!

Доктор Плассар вернулся к себе за стол, схватил листок, нацарапал адрес и протянул ей:

— Заметьте, я на вас не обижаюсь.

— Этого еще не хватало: я пришла из-за менопаузы, а вышла беременной. Еще та работа с пациентами!

Три дня спустя второй гинеколог подтвердил слова первого. На этот раз Ксавьера перенесла удар спокойнее. Когда она была уже в дверях, тот врач посоветовал ей снова сходить к своему коллеге, доктору Плассару:

— Вместе с ним вы решите, сохранять ли вам ребенка. Но не откладывайте надолго. У вас осталось совсем немного времени, чтобы принять решение.

Эта фраза потрясла Ксавьеру. Она закрыла за собой дверь и застыла в холле, тяжело дыша. Ребенок? Она положила руку на живот… Благодаря этому слову беременность переставала быть болезнью, чередой неудобств и недомоганий и открывала перед ней невероятную перспективу: у нее внутри поселилось человеческое существо. У нее не просто побаливали какие-то внутренности — она носила ребенка.