Связь осуществлялась с Берлином, при этом использовался более конспиративный способ: курьер из Парижа следовал до г. Мец, где передавал материал другому курьеру, который перевозил почту на автомашине через границу и. отъехав от нее на 60–70 км в глубь Германии, передавал третьему человеку — курьеру Берлинской резидентуры.

В 1931–1933 гг. Парижская резидентура представляла собой громоздкую, разбухшую организацию. Несмотря на принимавшиеся в этом направлении меры, численность сотрудников составляла к марту 1933 г. 48 человек (69 в середине 1932 г.). Такое большое количество людей требовало исключительно четкой организационной структуры, отвечающей правилам конспирации и ведения агентурной работы. В действительности положение в резидентуре, как раз наоборот, отличалось исключительной организационной нечеткостью: отдельные звенья-секторы не были изолированы, они не имели ни собственных линий связи с Центром, ни конспиративных квартир для работы и хранения материалов. В результате образовались горизонтальные связи между работниками разных секторов, что делало их уязвимыми.

Громоздкость аппарата стала особенно опасной в связи с катастрофическим положением с кадрами к концу 1932 г. Фактически в резидентуре работали только два руководящих работника — резидент и его помощник; остальные же представляли собой группу идейно близких нам молодых, неопытных иностранцев. Такое положение приводило к чрезмерной перегруженности резидента и его помощника.

Так, резидент «Катя» (Г.И. Килачицкий) встречался с 19 агентурными сотрудниками, в число которых входили и наиболее ценные агенты. Резиденту и его помощнику иногда приходилось в один и тот же день иметь по четыре-пять встреч с агентами и связниками.

Такие ненормальные условия работы требовали от руководящих работников резидентуры максимального соблюдения правил конспирации, исключительного внимания к окружающей обстановке, принятия мер предосторожности в повседневной работе, особенно в вопросах личной связи, что, к сожалению, далеко не всегда делалось. Они не контролировали обстановку, в которой проводились агентурные мероприятия, встречались, как правило, в одних и тех же местах, мало заботились о выявлении слежки.

Парижская резидентура отличалась большой текучестью. Из более чем 40 агентов, входивших в состав резидентуры в течение пяти лет. предшествовавших провалу, фактически постоянно работали только четыре агента (624, 683, 641, 357-й), чьи отношения с нами базировались преимущественно на денежной основе. Остальная масса малоценных агентов постоянно менялась. Организационным недостатком была также частая передача агентов из одного сектора в другой.

Ошибка в создании линии связи между резидентурой и «метрополией» (официальными представительствами СССР в Париже), типичная для большинства резидентур, помогла контрразведке обнаружить связь между нашим нелегальным аппаратом и официальными советскими учреждениями. Резидент «Ами», ссылаясь на разрешение Центра, привлек к работе свою жену, поручив ей такую ответственную функцию, как поддержание связи с официальными сотрудниками «метрополии». Такая связь якобы обеспечивала срочную передачу в «метрополию» и обратно необходимых сведений, материалов и указаний.

Отмеченные выше организационные недочеты и ошибки в работе Парижской резидентуры были объективного характера. Не всегда все зависело от личности резидента и его помощника. Но нельзя не указать и на субъективные ошибки, совершенные резидентами «Катей» и «Ами».

Не подлежит сомнению, что руководящие работники резидентуры не знали людей, с которыми они работали, в такой степени, в какой они обязаны были их знать с оперативной точки зрения.

После провалов 1931 и 1932 гг. состав резидентуры значительно обновился, появилось много молодых, неопытных сотрудников, еще не проверенных на нелегальной работе, завербованных на месте по рекомендации партийных связей. Загруженность в работе, якобы не позволявшая «Кате» и «Ами» серьезно заниматься изучением людей, не могла служить им оправданием. Перечисленные недостатки структуры резидентуры и ошибки в работе аппарата, а именно: несоответствие организационного построения резидентуры требованиям конспирации. отсутствие необходимой подготовки и элементарных навыков агентурной работы у части сотрудников резидентуры, повсеместное нарушение дисциплины в разведывательной работе. — все это в конце концов должно было привести и привело к крупному провалу.

Парижский провал 1933–1934 гг. по количеству охваченных им агентурных работников и по тому вреду, который он нанес работе резидентуры не только во Франции, но и в США. может быть отнесен к числу самых серьезных провалов в практике нашей разведывательной деятельности за рубежом.

Как следует из доклада А.Л. Шипова, направленного во Францию для расследования причин провала, в поле зрения контрразведки попала почти вся нелегальная резидентура, начиная со связников и агентов и кончая самим резидентом. В течение девяти месяцев французская контрразведка вела разработку лиц, входивших в состав резидентуры, причем настолько успешно, что из всех работников, подвергшихся разработке (более 30 человек), фактически только резидент «Катя» заметил за собой слежку. Остальные же вплоть до самого ареста ничего не замечали, хотя многие были предупреждены о неблагополучном положении в резидентуре и о необходимости принимать максимальные меры предосторожности. Характерно, что в числе разрабатываемых полицией лиц находились не только новички, еще не прошедшие школы нелегальной работы, то и старые агентурные работники, с долголетним стажем пребывания и работы на нелегальном положении.

Парижский провал отличался и другой особенностью. В течение целого года никто из работников резидентуры, а тем более из работников Центра не сумел верно оценить те подозрительные симптомы, которые появились еще задолго до арестов и правильное отношение к которым могло предупредить или, по крайней мере, локализовать провал. Никто не высказывал предположения, что в самой резидентуре среди ее сотрудников может находиться провокатор-предатель. что и было в действительности.

Кроме того, французской контрразведке удалось разгромить почти весь аппарат резидентуры и сразу же арестовать резидента и его помощника. Следственные органы сумели по истечении трех месяцев со дня ареста добиться полного признания (фактически предательства) со стороны арестованных Свитца (помощника резидента) и его жены, в результате чего полиция произвела новые аресты, затронувшие агентурную сеть. Это признание серьезно ухудшило положение остальных арестованных. К тому же. пользуясь новыми данными, следствию удалось привлечь на свою сторону и склонить к признанию еще двух наших сотрудников. «Жаклин» и «Колет», из которых первая полностью, а вторая частично сознались в таких фактах, которые они упорно отрицали в течение первых трех месяцев нахождения под следствием.

Следствие длилось 15 месяцев. Только в начале 1935 г. материалы следствия были переданы в судебные инстанции. Судебное разбирательство началось 15 марта и продолжалось до 17 апреля 1935 г. Обвинительное заключение было предъявлено 32 лицам, из которых к началу процесса 17 человек находились под арестом, 4 человека — временно на свободе и 11 человек скрылись. Суд приговорил 13 человек к срокам от одного года до пяти лет, 11 человек, не явившихся на суд, к пяти годам тюремного заключения. 8 человек были оправданы, среди них Свитц и его жена.