Из всего московского персонала в Питер перебрался со мной только он один. Володя, подумав, отказался: не хотел сдергивать с места семью. Но я сильно и не настаивал. В Москве тоже нужен был надежный человек, на которого я мог положиться во всем. Тем более виделись часто: и он приезжал в Питер, и я мотался в Москву не реже двух раз в месяц.

Когда я летом сказал белке, что перевести головной офис в Питер – плевое дело, она, разумеется, не поверила. Упиралась всеми четырьмя лапами, хвостом и ушами. Я доказывал, что где царь, там и столица. И что так будет лучше для всех. В ответ – фырчанье и шипенье.

Ты все врешь, и вообще я уже настроилась на переезд.

Настроилась она! А сама рыдала ночью.

В общем, если два человека решили пойти друг другу навстречу, они запросто могут треснуться лбами. Пришлось брать на бас. Пока счастливо не сдалась. Алекс был доволен не меньше. А вот мне осталось разгребать последствия своего подвига. Так всегда и бывает. Залезть на броневик с вытянутой к светлому будущему рукой – даже не полдела, а так, кусочек. А вот обеспечить это самое светлое будущее, да еще с почти натуральной улыбкой на морде…

Первые пару месяцев я буквально разрывался между Москвой и Питером, мотаясь туда-сюда каждую неделю. Формально ничего сложного в переносе не было, но, как всегда, потребовалась масса бюрократических операций, причем с моим личным присутствием. У всей питерской команды работы прибавилось в разы. Новому директору, который при этом фактически становился моим замом, такой расклад не понравился, и он ушел. Пришлось срочно искать другого. Зато Володя стал полновластным руководителем московского теперь уже филиала.

Родители разобиделись не на шутку: как же так, такой-сякой, бросил нас и уехал. Тот факт, что мы и до этого больше разговаривали по телефону, чем виделись очно, во внимание не принимался. Жили они на другом конце Москвы, и добраться до них из Питера в случае экстренной ситуации получилось бы лишь немногим дольше. Да и не те у нас были отношения, чтобы ездить к ним на воскресные обеды.

Бывали дни, когда приходил домой вечером с одним-единственным желанием: упасть и сдохнуть. Выходные? Нет, не слышали. Секс? Черт, иногда и на это не хватало сил. Разве что так… полапаться слегка. Для расслабления.

Утешало одно: Янка все равно была счастлива. И тем, что осталась в Питере, и шоу своим дурацким в первую очередь. Я же видел, как у нее блестят глаза. А когда женщина довольна, она очень многое может простить. И сама на многое готова. Так что я ни в чем не прогадал. Ну а работа…

Постепенно, понемногу становилось легче. И домой приходить стал раньше, не такой измочаленный, и даже выходные появились. Однажды в субботу Янка повезла нас с Алексом на залив. Сказала, что это для нее особенное место. Почему – предпочла умолчать, но вид у нее был как у девчонки, которая едва не лопается, скрывая свою страшную тайну. А день получился тоже особенный. Из тех, когда радуешься каждой минуте и веришь, что так будет всегда.

С Алексом, кстати, у нас все шло в штатном режиме. Не прекрасно и не ужасно. Нормальный подросток – то раскрывался, то выставлял колючки, то сам хотел чем-то поделиться, то огрызался с обидой на пустяковое замечание. Иногда требовалась помощь Янки в качестве арбитра, но в целом я был доволен теми отношениями, которые постепенно между нами складывались. Ровно, в основном спокойно и как-то очень по-взрослому.

Еще до знакомства с ним я опасался ревности с его стороны: появился какой-то мужик, оттянул на себя внимание матери. Но с удивлением вынужден был признать, что этого в нем нет ни грамма. Как будто парень с детства знал то, что я смог понять лишь с возрастом: чем больше отдашь человеку сам, тем больше получишь взамен. А потом уже перестал удивляться. Какой еще сын мог вырасти у Янки? Да и Михаил явно внес свою лепту.

Когда мы с белкой поженились, я, по сути, ее еще толком не знал. В основном то, что лежало на поверхности. Но чем больше узнавал, тем отчетливее понимал, какой выигрышный билетик выпал в этой лотерее. Нет, она вовсе не была идеальной. Но именно такой, какая нужна мне. И да, мы ссорились и орали, как я и сказал Алексу. Гроза проходила, потом снова вылезало солнце.

Огорчало только одно. С ребенком пришлось повременить. Янка сказала, что до весны, потому что контракт на год, а такие передачи дольше не идут. Но я уже начинал побаиваться, не появится ли что-то новое.

Ожил телефон. Кирилл Ковалев. Интересно, что ему понадобилось на ночь глядя. Проблемы по поставкам?

- Вадим, вечер добрый. Вы говорили насчет участка или дома. Тут появилось кое-что недалеко от нас.

Я действительно поглядывал в этом направлении. Если бы все же появился ребенок, в двушке нам было бы уже тесно, даже в такой большой. Искал либо готовый дом, либо на нулевом цикле, в Шувалово-Озерках, на худой конец в Парголово, чтобы Алексу было поближе к школе. Сейчас он тратил на дорогу почти час. Но пока ничего дельного не попадалось.

- Участок у Среднего озера, старый дом снесли, заложили фундамент. Все коммуникации, подъезд. Я скину сообщением телефон продавца, можете договориться и посмотреть.

- Спасибо, Кирилл. Обязательно посмотрю.

Вдруг это какой-то тайный знак? Или подарок от Питера? С того самого момента, ночью в августе, мы больше не разговаривали, но я постоянно чувствовал его присутствие. Как-то раз в гостях у Макса помогал Нине убирать со стола и, неожиданно для себя, рассказал ей обо всем.

- Он точно поймал тебя, Вадим, - ее это нисколько не удивило, как будто беседовать с городом – самое обычное дело. – И Максима когда-то тоже поймал. Тот еще школьником приехал на пару дней и пропал. Правда, с ним не говорит. Но Максим верит. Сразу поверил, когда я ему рассказала.

Взгляд зацепился за дату на телефоне. Двадцать пятое января.

Цифры я запоминал влет, с датами обстояло хуже, потому что они плохо цеплялись за события. Но эта определенно что-то значила.

Ну елки! Конечно!

Двадцать пятое января – закрытие Универсиады в Инсбруке. Пятнадцать лет назад мы с белкой так странно познакомились. Надо же, как все переплелось. Всплыла вдруг строчка из той же «Неземной»: «Все дороги вели к тебе». Я