– Она всегда была со странностями, но в последнее время стала особенно сурово обращаться со старичками. Грубила, огрызалась. Кроме того, у нас тут лекарства пропали.

Ритва выпрямила спину и посмотрела на меня.

– Так вы знакомая Керстин?

– Скорее Изабеллы.

– Дочери Керстин? – переспросила Ритва. – Она приходила сюда, когда была маленькой. Такая славная девочка.

– Я уже несколько дней не могу с ней связаться, – объяснила я. – Хотела спросить Керстин, не знает ли она, где Изабелла.

Ритва заперла дверь кладовой и пошла куда-то по коридору.

– Давненько я не встречала Изабеллу. Она теперь в Стокгольме. Всегда была добрая и старательная девочка.

Она остановилась перед дверью комнаты для персонала.

– Надеюсь, вы найдете ее.

– Я тоже надеюсь, – произнесла я, и тут взгляд мой упал на картину в рамке, висящую на стене: дерево, на ветках которого приклеены фотографии.

– Это портреты сотрудников, – пояснила Ритва и указала пальцем. – Вот я. А это Керстин.

Она постучала пальцем по фотографии в правом углу. Снимки были блеклые и потускневшие, Ритва и Керстин явно проработали здесь долго.

– Грустно наблюдать, когда человек так меняется, – сказала Ритва и исчезла в комнате.

Я снова внимательно вгляделась фотографию. Круглое лицо, маленькие глазки. Волосы жидкие и, похоже, крашеные. Под фотографией прикреплена бумажка с надписью от руки – «Керстин Карлссон».

Эту женщину я знаю.

Но при наших встречах она называла себя другим именем.

Изабелла

Мы приближались к Вестервику. Я была свободна. С каждым километром, остающимся позади, тревога все больше отпускала меня.

Хотя глаза у меня закрывались, я смотрела в боковое окно. За кронами деревьев виднелись бело-серые облака, готовые вот-вот расступиться и выпустить солнце. На полях лежала легкая дымка. Мы проезжали то одну, то другую крестьянскую усадьбу. На лугах паслись лошади и коровы. Потом шли бескрайние леса.

Ханна и Ула обсуждали, где им остановиться – в «Виллис» или в «Ика Макси». Похоже, они часто спорили. Но тут же смеялись и нежно прикасались друг к другу. Как я скучала без Фредрика!

– Можно взять ваш телефон? – спросила я.

Ханна повернулась ко мне и протянула свой мобильный. После нескольких звонков Фредрик ответил.

– Фредрик, это я.

– Изабелла? Где ты? Я звонил тебе миллион раз. Ты знаешь, что мы даже заявили о твоем исчезновении в полицию?

– Мама сошла с ума, – сказала я. – Но мне помогли. Сейчас я еду в Вестервик, но не знаю, как мне добраться домой.

– Я возьму у мамы машину и приеду за тобой. Я могу позвонить тебе на этот номер?

– Да, еще некоторое время.

– Перезвоню через десять минут.

– О’кей.

Мы положили трубки. Я вытерла слезы и вернула Ханне мобильный.

– С кем ты разговаривала?

– С другом. Он приедет из Стокгольма и заберет меня. Могу я остаться с вами, пока он не приедет?

– Само собой, – ответил Ула. – Или как, Ханна?

– Конечно! – воскликнула она. – Мы не отпустим тебя, пока не убедимся, что ты в безопасности.

Она улыбнулась мне, и я улыбнулась в ответ. Как мне повезло, что я встретила Ханну и Улу! Без них мне не удалось бы сбежать. Понятия не имею, куда мама собиралась отвезти меня. Но меня не покидало ощущение, что эта вынужденная поездка с ней могла закончиться плачевно.

Через некоторое время Ханна сказала, что ей надо в туалет. Ула спросил, почему она не сходила в Рингаруме?

– А мне тогда не хотелось, – ответила она.

– Здесь нельзя останавливаться, – сказал он.

– Очень даже можно.

– А я говорю – нет.

– А я говорю – да.

– А вот и нет.

– Останови у «Юртен».

– Терпеть не могу это паршивое место. Мамаша с папашей всегда там останавливались попить кофе, когда я был маленьким.

– Прекрати придуриваться, Ула.

– Ты не можешь просто зайти туда пописать, ничего не заказав.

– Купи в киоске мороженое.

– Ханна, сейчас не лето.

– Тогда кофе, – она обернулась ко мне. – Хочешь кофе, Изабелла?

– Да, пожалуй, – ответила я.

– Слышал? – воскликнула она и шутливо дала Уле легкий подзатыльник.

– Ай! – закричал он, делая вид, что ему больно.

Оба расхохотались, и я тоже засмеялась.

Мы ехали вдоль озера, проехали табличку «Кафе “Юртен”». Через пятьсот метров Ула свернул туда, и я увидела длинное низенькое здание у самой воды. Он не успел даже толком припарковать машину, как Ханна распахнула дверь, выпрыгнула и побежала в сторону кафе.

В зеркале заднего вида я увидела, как Ула закатил глаза. Он повернулся в сторону, чтобы сдать назад. Тут раздался мощный удар, машину бросило в сторону. Ремень безопасности врезался мне в грудь, и я увидела, как волосы Улы, как в замедленной съемке, полетели вперед и назад, когда его голову бросило на руль.

Потом тишина.

Быстрые шаги по асфальту.

Темная тень у машины.

Сперва я не видела, кто это. А когда поняла, то было уже поздно.

Неловкими пальцами я отстегнула ремень. Дверь распахнулась, мама схватила меня за волосы и потащила. Я закричала, вываливаясь из машины.

Ула выбрался с переднего сиденья и преградил ей путь. Он держался за голову, на лице у него была гримаса боли.

– Что вы такое творите, черт подери? – закричал он ей.

Мама оттолкнула его и поволокла меня к своей машине. Собрав все силы, я попыталась сопротивляться.

– Остановитесь, вам говорят! – прорычал Ула, схватив маму за руку.

Второй рукой она размахнулась по дуге и ударила его. Фонтан крови брызнул из его шеи. Ула с изумлением посмотрел на нее и осел на землю, привалившись к дверце машины. Его рубашка на глазах пропитывалась кровью, я ощущала ее брызги на лице, увидела пятна на своем свитере. Только теперь я заметила, что у мамы в руке отвертка. Отбросив ее, она потащила меня к машине.

Послышался дикий вопль, поначалу мне показалось, что это мой собственный, но тут я увидела Ханну, которая бежала к нам.

Она упала на колени возле Улы, зажала руками его рану, пытаясь остановить кровь.

У меня щипало в глазах, я почувствовала, как слезы текут по щекам.

Мама потянула меня за волосы, шипя, что я сама виновата.