Лошади! Лили была озадачена.

Никто давно уже не использовал лошадей, даже в сельском хозяйстве: они были слабостью богачей, ценились только на скачках и в азартных играх. Лили даже пришло в голову, правда, ненадолго, что англичанин сошел с ума – она не сомневалась, что это дело рук Тира, – но такого впечатления не возникало. Скорее это выглядело головоломкой, в которой не хватало нескольких кусочков. Лошади и медикаменты украдены, самолеты уничтожены. Каждый день Лили и так и эдак крутила эти кусочки в голове, пытаясь разобраться. Она не сомневалась, что если сможет приладить их друг к другу, собрав головоломку, то все прояснится, раскрыв ей план англичанина, ясно очертит его «Лучший мир».

Через три дня после нападения в Вирджинии Лили вернулась в больницу. Все началось очень просто: рубашка, которую хотел надеть Грег, оказалась в химчистке, и когда Лили не смогла обеспечить мужа этой рубашкой, тот прищемил ей пальцы дверью в спальне. Поначалу даже не было больно: дверь просто крепко держала ее руку, ничего особенного. Но когда несколько секунд спустя Грег открыл дверь, пришла боль. И когда Лили закричала, Грег сделал нечто, чего никогда раньше себе не позволял: дважды ударил ее по лицу. На втором ударе Лили почувствовала, как ломается нос с тихим, хрустящим щелчком, словно зимняя ветка.

Грег уже опаздывал на свою встречу, поэтому в травмпункт Лили повез Джонатан. Он ничего не сказал, но она видела в зеркало заднего вида, как его челюсть сжалась, а глаза прищурились. Кого он осуждает? Обоих? Она не разговаривала с Джонатаном с того вечера в гостиной. Он явно был полон решимости притвориться, что ничего не произошло, и Лили сделала то же самое. Иногда ей хотелось поговорить с ним об этом, но сдержанность Джонатана ее останавливала. Вместо этого она сосредоточилась на носе, изо всех сил стараясь не закапать кровью сиденье.

Оказалось, что кроме носа, у Лили сломано два пальца, и она могла только тихонько разглядывать залитую ярким светом комнату, пока Джонатан отвечал на вопросы врача. Когда пришло время исправлять нос, ее поместили под наркоз. Она провела ночь в больнице, под присмотром двух медсестер. Проснувшись, она услышала их голоса, такие добрые и по-матерински ласковые, что Лили захотелось остаться там навсегда. В больнице царили боль и болезни, но здесь было безопасно. Грег сказал, что такое больше не повторится, но солгал: несколько раз после того дня в загородном клубе Лили просыпалась, чувствуя внутри его пальцы, болезненно пихающиеся, почти выскабливающие. В сломанных костях не было ничего хорошего, но это казалось бесконечно хуже. В больнице она чувствовала себя в большей безопасности, чем дома.

Через пять дней во всей Новой Англии отключилось электричество. Ненадолго, всего на двадцать минут, и ничего страшного, кроме нескольких аварий на дорогах, не произошло. Но все равно случившееся вызвало шквал паники в Вашингтоне и на фондовых биржах, потому что предполагалось, что подобное отключение невозможно. В мире, где все управляется компьютерами, охраняемыми и поддерживаемыми всеми возможными способами, система просто не могла отказать. Грег сказал, что оборудование было неисправным, но Лили удивилась. Она подумала о Дориан, о том, как женщина без ярлыка смогла пройти через заслоны Безопасности на морскую базу. Подумала о тысячах солдат, как Джонатан, вернувшихся со службы в Саудовской Аравии и не нашедших ни работы, ни спроса на свои навыки. И теперь она начала задумываться, а сколько на самом деле было сепаратистов? Новостные сайты говорили о «Голубом Горизонте» с презрением, описывая организацию как несколько неорганизованных, неудовлетворенных группок психически неустойчивых личностей. Но факты этого не подтверждали. Лили подумала об Арни Уэлче, лейтенанте Безопасности, однажды признавшимся после обильной выпивки, что террористы эффективны и организованны. Уильям Тир говорил, что можно преодолеть любое препятствие, и теперь в голове Лили крутились сводящие с ума вопросы. Насколько велик «Голубой Горизонт»? Они все подчиняются Тиру? Каким был его «Лучший мир»?

В следующие выходные Грег с Уэлчем собирались на ужин вместе с двумя подчиненными Арни. Грег всегда приглашал Арни в тех редких случаях, когда выбирался в город: в Йеле они состояли в одном братстве. Грег сказал, что дружить с лейтенантом Безопасности крайне полезно, и даже Лили видела в этом смысл. Но на этот раз, когда Арни зашел в дверь, Лили не видела ни парковочных билетов Грега, ни краткосрочной туристической визы отпускника, ни даже вертолетов Безопасности, которые Арни иногда одалживал в качестве услуги, когда все было спокойно. Вместо этого перед ее глазами возникла Мэдди, выталкиваемая из школьных дверей, последняя вспышка ее белокурых косичек, да так ярко, что Лили на мгновение покачнулась на пороге, и когда Арни попытался положить руку ей на плечи, она нырнула в сторону кухни.

На этот раз Арни не пил за обедом и сверлил взглядом двух своих лакеев, когда те тянулись к виски. Грег упрекнул его за это, но Арни, пожав плечами, сказал:

– Завтра я не могу позволить себя похмелье.

Лили была просто счастлива, что Арни остался трезвым. Он распускал руки, когда пил: однажды даже попытался засунуть руку ей между ног прямо за столом. Лили не была уверена, заметил ли Грег эти поползновения. Каким бы собственником он ни был, он без труда закрывал глаза, если кто-то мог ему пригодиться. Но Лили села подальше от Арни, просто на всякий случай.

Хотя нос выглядел уже почти нормально, под правым глазом Лили до сих пор виднелся синяк, но она не удивилась, что Арни ничего об этом не спросил. Она поняла, что едва может есть. Сломанные пальцы, оба до сих пор заключенные во временные шины, затрудняли пользование ножом и вилкой, но дело было не в этом. Она прожила большую часть супружеской жизни во лжи, но с тех пор, как Дориан перевалилась через заднюю стену в сад, фундамент дал трещину. Ей становилось все труднее лицемерить, каждая новая порция лжи давалась с большим трудом. Она боялась своего мужа, но сейчас страх был не так важен. Она почувствовала огромный мир, неподвластный таким, как Грег. И иногда, даже ничего не понимая, она точно знала, что имела в виду Дориан: он был так близко, что она могла его потрогать.

«Свиньи, – подумала она, наблюдая за Грегом и военными, фыркающими, усмехающимися и чавкающими. – Все вы свиньи. Вы и понятия не имеете о Лучшем мире». По правде говоря, Лили тоже не понимала Лучшего мира, но ей казалось, что сейчас она, как минимум, видит его очертания. Ни бедности, ни жадности, как сказал Тир. Доброта – это все. Такие люди, как Грег, будут там совсем неуместны. Вчера он сказал ей, что связался с врачом, занимающимся искусственным оплодотворением. Они пойдут к нему в понедельник. Лили не могла представить, какой ее жизнь станет во вторник.

Она сомневалась, что Арни действительно продержится трезвым весь обед – даже среди обычных гостей Грега Арни считался законченным пьянчужкой. Бутылка виски стояла на столе прямо перед ним – представления Грега о юморе – на протяжении всей трапезы, но Арни игнорировал бутылку, строго придерживаясь воды. Он нервничал, дергался и постоянно проверял часы. Двое его подчиненных были ненамного лучше, хотя все-таки нашли время за едой попихать друг друга под локоть, с ухмылкой поглядывая на Лили. Она привыкла к такого рода вещам и не обращала внимания на их комментарии, даже когда услышала, что ее назвали лакомым кусочком.