она ещё и боялась. Перспектив для нас у неё на службе нет. Зато если продать меч «Мясника», который утащил ваш человек, хватило бы всем нам надолго.

— Постой, — я вдруг осознал, что кое что недопонимаю. — Во-первых, что за сестра, а во вторых… — оборвал я себя, сам догадавшись, что в спешке они не заметили брошенного мной меча в сене. К тому же в конюшне был полумрак и такое вполне возможно. Случайная мелочь — и куча трупов, которым бы жить и жить.

То что они не поняли, кто убил их господина — дело понятное. Тут так не принято. Подобные моим действиям, конечно, дело обычное, не не для человека моего статуса — это удел обедневших дворян, максимум — рыцарей без феода и большой дружины. Однако, осталась странность.

— Так, что за сестра? — тряхнул я за плечо, снова начавшего «плыть» воина. — У Мартина есть жена, а про сестру я не слышал.

— Это один и тот же человек, — прошептал сквозь боль, криво ухмыльнувшись, лежащий в пыли человек.

— Мда, — не зная, что сказать, поднял я взгляд на стоящего рядом Лиама. Оруженосец брезгливо пожал плечами, сам недоумевая.

— Сводная, но всё же сестра. Сэр Мартин заделал ей сыночка, а после женился, — заперхал лежащий на дороге.

— Ублюдок даже более ублюдочный, чем это полагали, — хмыкнул я, обращаясь к окружающим.

— То есть вас послала не она? — уточнил я у последнего оставшегося в живых воинов «Мясника», но отвечать мне уже было некому.

Застывший взгляд лежащего, из которого зримо ушла жизнь, смотрел уже куда угодно, но не на меня.

— Что дальше, милорд? — уточнил Хок.

— Возвращаемся. К крепости, где осталась эта то ли жена, то ли сестра, — уточнил я.

* * *

— Зачем нам открывать ворота и сдаваться? — крикнула в жестяной рупор, довольно красивая женщина лет тридцати, лишь слегка высунувшись в бойницу. Она явно нас опасалась.

— Твой… муж, — решил я не обострять, — мёртв. Самые ваши лучшие воины — тоже. Вас там сколько с оружием — десяток? В лучшем случае. И ни один из уже погибших воинов не был равен любому из моих. Оставшиеся же ваши воины и подавно.

— Вас слишком мало, чтобы взять даже такое, как наше… моё, укрепление, — поправилась она.

— Вас тоже мало, чтобы долго защищать его. Впрочем, мне и не нужно брать вас приступом. Вылезти наружу вы не рискнёте. Да и не на чем. А что мы видим вокруг? — крикнул я ей, обводя широким жестом феод Скайнсов.

Она сверлила меня взглядом, не зная, что ответить.

— Вон стоит славный корабль. Раньше его прикрывала дружина Мартина и стены крепостицы. Сейчас, сомневаюсь, что вы справитесь.

— Вы не сможете его увести, — она пыталась показывать уверенность, но не слишком убедительно.

— Возможно да, может — нет. Зато я точно смогу его сжечь. А вон там, — махнул я на другую сторону реки — напротив крепости, где стояли две отличные мельницы, — один из ваших самых ценных нынче активов и источников дохода. Как думаешь, смогу я привести их в негодность?

— …

Я даже отсюда видел, как она напряглась, но женщина снова ответила молчанием. А потому продолжил.

— Или ваши богатые поля? Зерно с которых, переработанное в муку, явно приносит немало. А сейчас сухо и очень… пожароопасно, — усмехнулся я по доброму.

— …

— А дальше на юг ваша деревня, интересно, а сейчас, её есть кому защитить? А те рыбацкие лодки, что видятся чуть ниже по течению? Чем будут зарабатывать ваши люди и откуда вы станете получать прибыль, если лишитесь всех источников дохода на ваших землях?

— Я поняла, хватит. Какие условия и гарантии…

— Вы сдадитесь, я возьму своё, но оставлю вам достаточно, не тронув источники нынешнего дохода. А в остальном — вам придётся положиться на мою добрую волю.

— Добрую, — сарказм буквально сочился из её уст.

— Именно, в отличии от вашего… мужа, Блэки имеют хоть и жёсткую, но не гнилую репутацию.

Я видел, что она хочет напомнить мне о недавнем убийстве своего мужа, но решила не обострять.

— Хорошо, лорд Брэк, полагаюсь на вашу милость.

* * *

— Так говоришь его звали не Мартин? — я с сомнением повернулся от стола, где лежала приличная горстка ценностей, доставшаяся мне после вскрытия сундучка из тайника в спальне «Мясника».

Вообще, любопытно, что рыцарь будто всё выстроил так, будто был готов в любой момент сорваться в бега и унести максимум богатств в одном сундучке. Он мог бы вложиться в земли, хоть и хорошо обустроенные, но с такой казной было куда развиваться. Или построить крупнее крепость, в которую посадить больше людей.

Ведь, как оказалось Мартин был довольно богат, и я знавал нескольких лордов из тех, что победнее, которые с радостью бы обменялись с ним казной. Но он по сути вложился лишь в себя любимого. Скупая по максимум любую мало-мальски дельную алхимия, купив отличные доспехи, имея великолепный и дорогущий меч.

Ах да, единственное из значимых трат, что он себе позволил — корабль. Тяжёлый охотник, в отличии от обычного — лёгкого, двухпалубный, и могущий перевозить несколько лошадей. Из-за чего такие корабли имели заметно большую осадку.

Но Венка была самой значимой рекой в Карии и позволяла держать такой корабль. Хотя он, конечно, использовался для выходов в море, что отсюда в нескольких днях южнее и походов к другим землям — за Внезапным морем.

У меня самого была парочка таких кораблей, но чуть попроще — сказывалось, что для рыцаря это был единственный ценный актив такого толка. У меня же кроме них служили и пара легких однопалубных охотника. Один из которых, увы, в паршивом состоянии. Вот его я и заменю текущим. Притом заметно подымая общую силу своего небольшого боевого флота.

Тем более пара кораблей постоянно отсутствовали, уходя в охранении трёх судов — каравелл. Последние, иногда таскали товары, а в другое время, дабы не висеть балластом на балансе, сдавались в аренду, для перевозки нуждающихся — во время тех же походов на дагийцев.

— Он изредка напивался вусмерть, — отвлекла меня от размышлений вдова рыцаря, — а Мартин несколько раз уходил в запой, где-то на неделю, после тяжёлых походов. И рассказывал жуткие вещи, про муравейники, где живут тысячи людей, про стальных драконов, парящих в небесах, про войну в горах, где он штопал друзей и убивал недочеловеков в пещерах.

— И? — уже поняв о чём речь, уточнил я.

— И когда он рассказывал истории из этих безумных фантазий, он называл себя Болеславом. А меня и всех вокруг — куклами, которых и убить не грех. Потом