— Я знаю, кто это: — побледнев, сказала Дождилика.

— И я знаю: — одними губами ответил Навк.

И не дожидаясь встречи, не медля, не раздумывая, Парусник кинулся к другому проходу, — тому что вел в пространства, заселенные космическими хищниками.

Тоннель мельтешил, вилял, пульсировал, бешено извивался, как змея, которой наступили на хвост. Навк, одеревенев у пульта, быстро и точно брал аккорды, описывающие этот дикий путь. Дождилика, покоряясь судьбе, шагнула за спину Навка и, обняв его за талию, прижалась щекой к его спине. Глаза ее горели сухим, ярким пламенем, а губы были закушены.

Мощное аквамариновое свечение начало гаснуть, разъедаемое тьмой. И наконец тьма распахнулась во всю ширь, точно лопнула скорлупа вокруг Парусника. Корабль, как камень в омут, влетел в пространства, кишевшие звездными тварями.

Дождилика, выйдя из–за плеча Навка, молча встала рядом. Мириады мерзких чудовищ, круживших, как снег в метель, приближались к Паруснику, и вот кораблик вонзился в ближайший рой. Руки Навка полетели по клавишам. Парусник со скрипящими мачтами и гудящими парусами пустился в безумный танец, закачался, уворачиваясь, заметался из стороны в сторону, завертелся, и даже Навигационная Машина в рубке от страшной тряски зазвенела и защелкала, сама собою меняя очертания созвездий.

Каких только чудовищ не породило безлюдье космоса в обветшавшей Галактике!

Дьярвы, вездесущие волки Млечного Пути, неслись по всем направлениям. Всеми цветами радуги переливались облака космического планктона, возле которых неизменно паслись гигантские вялые создания, напоминающие бесформенные каменные глыбы. Они раскинули огромные дырявые полотнища своих перепонок, на которые осаживался планктон. За Парусником моментально увязались в погоню страшные призраки малоиспользуемых трасс — звездные змеи, или буриголовы, но Парусник быстро оторвался от них, сменив курс, и они отвлеклись.

Навк и Дождилика видели в скопищах хищников металлические сети космических пауков с пучками безвольно, казалось, висящих щупальцев на узлах, по которым, переливаясь, текли изумрудные токи, парализующие жертву. Парусник проскользнул мимо каменных полушарий гурронта — беспощадного двойного чудовища, напоминающего раковину, створки которой висят друг против друга в путах магнитных полей: Его рванул к себе гравитационный водоворот, которым о свой лоб разбивал свои жертвы пакурд — бронированная уродина, питающаяся энергией взрывов на своем панцире.

Стаи свирепых торпед — угриний — пронзали пустоту на всем протяжении пути Парусника. Звездная жаба Зга выбросила на Парусник стаю своих мелких сателлитов–симбионтов, которые, не отличая Парусник от безмозглых монстров, проносящихся мимо, вспышками пытались загнать шарахающийся корабль в жерло разверстой раскаленной пасти, где в глотке бурлила лава, покрытая языками огня.

Пространства, населенные хищниками, клокотали, кипели. Сотни гадин атаковали, преследовали, заманивали, притягивали, оглушали корабль. У Навка кругом пошла голова от невозможного многообразия, от слепой ненависти, бурлящей повсюду, от угрозы, исходящей от каждой крупинки, что витала в этих проклятых просторах.

Беззвучно мелькающие, взрывающиеся, пламенеющие чудовища свились вокруг Парусника в драконье кольцо. В содрогающейся рубке, ослепляя и ошеломляя, плясал безумный свет. Пальцы Навка, мечущиеся по клавишам, рождали не музыку, а жуткую какофонию, чья гибельная, разрушительная мощь истощала силы корабля, созданного для лучших созвучий мироздания.

Но руки Дождилики вдруг появились на клавишах рядом с его руками. Весь корабль затрепетал, когда она взяла первые аккорды. Губы ее чуть шевельнулись — она тихо запела, словно не замечая вихря смертоносных бестий:

— Мы тонем, мы тонем в метели, Мы души замкнуть не успели, И к нам холода налетели И злые ветра:

И звезды слепым снегопадом Заносят тоску наших взглядов, И гаснут последние угли костра:

Пальцы Навка коснулись клавиш рядом с пальцами Дождилики.

— Как пар с губ, летят наши души, Дороги все уже, все глуше, И больно идти нам по стуже:

В полет вледенев, Галактики мерзлые крылья Простерты в буране бессилья, И память мертва, как оборванный нерв:

Дождилика замолчала, глядя в пустоту. Слезы текли по ее лицу. Но Навк продолжал музыку:

— А голос летит по пространству:

«Родная, далекая, здравствуй:»

И значит, все было напрасно, И так не везло, И где–то на скользком уклоне Мы сбились, и тонем, и тонем, За грань мироздания нас понесло:

И Парусник, наконец уловив замысел своих капитанов, словно по пологим волнам помчался среди чудовищ, уклоняясь от них с грацией кошки и легкостью пера, пока не вырвался на простор чистого космоса.

Вновь Парусник свободно парил в пустоте посреди Пцеры. Ее звезды огненными колесами катились во все стороны, но ни в одном светиле Навк и Дождилика не чувствовали тайной значительности, чтобы направить к нему свой полет.

— Что же нам теперь делать? —спросила Дождилика. — Обшаривать все планеты всех звезд Пцеры в поисках тайника, секрет которого нам все равно неизвестен?.. Разве нам что–нибудь говорит слово «Вольтан»? В Храме Мироздания на Ракае нет подсказки:

— Не падай духом, — задумчиво ответил Навк.

— Нельзя двигаться напролом через все загадки вселенной. Мы должны понять: В человеке заключено все мироздание, значит, все секреты раскрываются в нас: Из нашего опыта мы сами должны добыть зерно истины. Корабли должны были предусмотреть, что ключи к их замкам могут затеряться.

— Но ведь нам не войти без ключей:

— А помнишь, ты говорила, что человек — это подобие Галактики, что сердце его — Таэра, голова — Авл, руки — Скут и Зарват, а Пцера будет левой ладонью?..

Дождилика побледнела, вспомнив свою разорванную линию жизни, но принужденно улыбнулась и кивнула.

Навк взял ее руку и повернул к свету.

— Понимаешь, Корабли каждому человеку Млечного Пути оставили план спасения своей Галактики, начертив его на ладони! — Навк глянул в затянутые болью глаза девушки. — Это же карта Пцеры и наших путей в туманности! Она выглядит как трехмерная структура, которую сплющили! Вот попробуй, ухвати эту линию за кончик и в воображении подними, восстанови объем: И смотри теперь: вот пересекаются линии жизни, рассудка, судьбы, души, а на их пересечении мелкие черточки, словно лучи звезд: Вот, внизу, видишь звезду, узнаешь? Это Иилах, где я встретился с Корабельщиком. Пусть тебя там и не было, но это все равно твоя судьба. А вот — Джизирак, Сингуль и Мгида: Там везде мы уже были, только вот в этом пересечении линий не были: Этот угол — несомненно Вольтан. Теперь представляешь, где он в Пцере расположен?..

Дождилика напряженно вглядывалась в свою ладонь.

— А линия жизни?.. — спросила она. — Обрывается?..