— Твой муж мудр, — говорит Энефрет, вместе с нами разглядывая толпу. — Солдаты следят, чтобы не было беспорядков, но не мешают людям возвращаться домой. Я начинаю думать, что сделала хороший выбор.

При этих словах она смотрит на Серпетиса, но он не отвечает на ее взгляд, сделав вид, что не заметил.

— Этих людей мы видели еще в Шиниросе, — говорит Унна. — И их было так много.

— Асма — большой город, — спокойно отвечает Энефрет. — Она примет всех своих детей, если позволит правитель.

Энефрет спешивается, и мы спешиваемся вслед за ней. Мы неторопливо подымаемся на холм. где наш путь сливается с Обводным трактом, и оказываемся посреди большой толпы. Мало кто знает Инетис в лицо, но многие в этой толпе могли бы углядеть сходство Серпетиса с Мланкином. Эти люди жили в Асме, они знают, как выглядит их правитель, а некоторые из них помнят еще времена прекрасной Лилеин.

Но им сейчас не до нас. Кто-то замечает, как хорош конь Энефрет, и она с улыбкой и легким асморийским акцентом благодарит. Она мгновенно становится своей в этой толпе, и нам остается только следовать за ней — за той, что забрала магию у тех, с кем идет рядом. Мы не торопимся, но и не медлим. Мы просто течем с этой рекой, позволяя ей нести нас туда, куда она течет.

— Ты хочешь сразу идти… к нему? — спрашиваю я сестру.

— Да. — И больше ни слова.

Толпа несет нас все ближе к городу. Солдаты уже совсем близко, и я замечаю, как дрожит Инетис и как сжимает руки в кулаки Унна. Холодные глаза стражников равнодушно оглядывают меня и Серпетиса, но расширяются, когда натыкаются на Инетис. Они явно узнали ее. Один из воинов говорит что-то другому, и тот тоже смотрит на Инетис, так, словно увидел величайшее чудо или ужаснейший морок.

— Стойте!

Но Энефрет выступает вперед и проводит рукой по воздуху перед лицами солдат.

— Идите своей дорогой, — говорит она нам. — А вы забудьте о тех, кто прошел.

Инетис побледнела, почти позеленела под взглядами солдат, и я беру ее за руку, чтобы ободрить. Она так напугана, что не сопротивляется. Мы идем мимо воинов, которые зорко оглядывают толпу позади нас, но теперь не замечают тех, кто прошел у них под носом.

Это не деревенька в глуши Шинироса, где умершей и ожившей син-фире можно говорить все, что вздумается. Это Асма, и люди правителя точно знают, кому положено быть живым, а кому — нет.

Мы идем дальше. Охрана невозмутимо смотрит вперед, когда я оборачиваюсь, кажется, они уже забыли о том, что видели.

— Спасибо тебе, — говорит Инетис.

— Мне следовало бы позволить им проводить нас в дом твоего мужа, — улыбаются полные губы. — Но я не хочу присутствия посторонних на встрече.

Мы ступаем на выложенную камнем дорогу, и вот, мы в городе, на главной улице, идущей от рынка через весь город до выгребных ям. Мы в самом сердце Цветущей долины, в гостеприимной Асме — и я уже забыл, как она выглядит при свете дня. Я еще не привык к тому, что можно не прятаться за запахом мозильника и не опускать глаз, заметив на себе чей-то слишком пристальный взгляд.

— Мигрис и рабрис будут ждать нас у дверей дома, — говорит Энефрет, остановившись.

Людской поток обтекает нас, но не задевает. Мы словно в оке бури, вокруг нас бушует ураган, а мы стоим в его сердце и не чувствуем ни дуновения.

Дом Мланкина еще не виден, так как мы зашли со стороны тракта, но Инетис, кажется, готова развернуться и бежать из Асмы без оглядки. Она выдергивает мою руку из своей, словно только что заметила, что я держу ее.

— Что теперь будет? — спрашивает она.

— Я останусь с тобой, — говорит ей Энефрет. — Я буду с тобой.

Глаза ее пылают огнем — всего мгновение, но наши метки отзываются на этот огонь вспышками тепла. Я вижу, как хватается за шею Серпетис, как вскрикивает и прижимает к груди запястье Унна, как морщится Инетис.

— На этот раз вы сделали все правильно, — говорит она.

— Что мы сделали правильно? — спрашиваю я.

Энефрет улыбается.

— Спроси у своей сестры и наследника Асморанты, — говорит она.

Я молчу и смотрю на Инетис. Лицо ее медленно покрывается румянцем, тогда как Серпетис сжимает зубы — все сильнее, пока желваки не надуваются на его челюсти твердокаменными буграми.

Серпетис делает к Энефрет шаг.

— Что ты сделала?

Она смеется.

— Я не делала ничего, сын прекрасной Лилеин. Это была твоя ночь. Твоя страсть и твое желание.

Инетис вскрикивает и почти падает, и Серпетис протягивает руки, чтобы подхватить ее, но я перекрываю ему путь. Инетис опускается на колени на грязную каменную улицу Асмы. Она закрывает глаза, и когда Унна опускается рядом с ней, чтобы попытаться поднять, стряхивает со своего плеча ее руку.

— Ты сделала это, — говорит она, не поднимая головы. — Ты все-таки сделала так, как сказала.

— Я же говорил, — слышу я голос Серпетиса. — Инетис знает больше нас. Она — тот самый избранный, я угадал? Отвечай, Энефрет!

И, как будто он имеет право требовать, а она не может не подчиняться его требованию, Энефрет отвечает.

— Я обещала этому миру избранного, — кивает Энефрет. Инетис дрожит, но снова отталкивает мою руку, когда я хочу помочь ей подняться на ноги. Она плачет, и я слышу ее тихие всхлипы даже сквозь людской гомон вокруг нас. — Я выбрала вас — самых достойных. Мужчину, воина с благородной кровью, женщину, мага с благородной кровью, и двух невинных…

— Невинных? — Серпетис перебивает ее так резко, что это звучит как щелчок кнута. — Ты, должно быть, плохо разбираешься в невинности, Энефрет. Не знаю, что с парнем, но девушка не невинна. Это я знаю точно.

Я почти не слышу его слов — в голове шумит, как будто кто-то ударил оглушающим заклятьем. Он говорит обо мне, но почему так, и почему в его голосе столько злости? Я выпрямляюсь и смотрю на Серпетиса, и сердце колотится, и в груди щемит и что-то словно хочет сломаться.

Энефрет смеется — звонко, заразительно.

— И откуда же ты это знаешь? — спрашивает она.

Прежде чем Серпетис успевает ответить, Инетис поднимается с земли. Ее лицо красно от слез, но глаза мечут молнии.

— Почему ты решила, что можешь распоряжаться чужими жизнями? — спрашивает она. — Кто дал тебе это право? Кто позволил тебе?

Энефрет смеется снова, еще заразительнее. Ее смех эхом разносится вокруг, и стая птиц испуганно слетает с крыши одного из домов в ответ на этот резкий звук. Но чары Энефрет защищают нас лучше, чем мог бы защитить аромат мозильника. Люди нас не замечают. Их невидящие взгляды равнодушно скользят по нашим лицам, их уши глухи к смеху Энефрет и слезам в голосе Инетис.