Так что, даже без «коробки боли» конструкты были зависимы от своих создателей. Но генный модулятор мог куда больше. На самом деле он представлял собой целый комплекс: склад готовых конфигураций ДНК из библиотеки разных боевых форм геконов, микшер, а так же синтезатор новых цепочек. Кроме того, он же производил различные химические стимуляторы и ингибиторы, при помощи которых можно было полностью подчинить «генный конструкт», заставить его выполнить любое задание. Именно это делало черно-желтый чемодан самой ненавистной и в то же время самой желанной вещью любого гекона. Немало сородичей Ала погибло при попытке завладеть ею. Но все их попытки оказались тщетны. Пользоваться этим устройством мог исключительно куратор, только его пси-матрица давала доступ к возможностям коробки. Первые модели, защищенные при помощи генного кода кураторов, показали неэффективность такой защиты, когда несколько офицеров были убиты, а их ДНК использована для входа в систему. Ходила даже легенда об одном геконе, который поглотил ДНК своего куратора, превратившись в него, разгромил пограничный гарнизон, и улетел на угнанном корвете в неизвестном направлении. Ал не очень верил в эту легенду, ведь всякая угнетенная группа рождает свой фольклор, в котором один из рабов сбрасывает оковы, расправляется с угнетателями и обретает свободу. Как бы то ни было, современные модуляторы управляются пси-матрицей владельца, а ее подделать невозможно в принципе.

Ал все еще неспешно размышлял над словами того десантника, когда его тонкий слух уловил звук шагов по металлической палубе. Его чуткие уши развернулись в направлении звука, а обонятельные усилители автоматически активировались при сосредоточении внимания. Знакомый запах. Запах, которого он не ощущал уже пятнадцать лет. Ал напрягся, когда сержант Барт рявкнул свое «смирно», а голос, услышанный вслед за этим, уничтожил все сомнения: да, это был его давний куратор, командор Кор.

Дэн Кор подошел к гекону, все еще сидящему в расслабленной позе на лапе бота.

– Ну, и долго ты собираешься притворяться? Ты же учуял меня еще от входа.

– Никак нет… господин… полковник! – Ал поднялся во весь свой рост, глядя сверху вниз на старого полковника. – Приветствую и повинуюсь, господин полковник!

Гекон прижал обе руки к груди на уровне сердец, и четко наклонил голову вниз. Полковник подошел ближе и тихо проговорил: «Брось, дружище. Я рад тебя видеть. Действительно рад»…

Ал поднял голову и заглянул в знакомые серые глаза. Полковник смотрел на него спокойным уверенным взглядом, только уголки глаз выдавали его искреннюю радость. «Идем внутрь», – сказал Кор и повернулся к грузовому люку бота: «Поговорим перед вылетом. Я столько хочу тебе рассказать».

Когда они скрылись в брюхе десантного катера, и бронированный бок скрыл их от посторонних глаз, Дэн Кор стал вплотную к гекону, и положил ему ладони на плечи, как это было принято у боевых побратимов: «Лицом к лицу»…

Ал, на секунду заколебавшись, положил свои руки на плечи человека, и произнес свою часть приветствия: «…и спиной к спине!» После пятнадцати лет разлуки это приветствие боевого братства давалось ему трудно. Слишком давно кто-то из людей подпускал его к себе так близко. Слишком далеко ушли те дни, когда он чувствовал, что такое дружба. И слишком велико было их неравенство сейчас: пропасть между высшим офицером и рабом, не имеющим даже настоящего имени. Но глаза полковника смотрели на него искренне, легкая улыбка, прошедшего через многие испытания воина, была настоящей. Такой же, какой Ал вспоминал ее все эти годы.

– Как же я рад тебя видеть!

– И я вас, командор… полковник!

– Для тебя – командор, – ответил полковник, отрываясь от гекона, и направляясь вглубь трюма. – Идем к кабине пилотов, поговорим. Вылет через полчаса, так что тут и разместимся.

Гекон и человек прошли к пилотской кабине и заняли пару откидных кресел для десанта. Их руки привычным движением пристегнули ремни, и каждый, не сговариваясь, надел свой шлем, после чего откинул забрало, чтобы можно было спокойно поговорить. Привычка, выработанная сотнями боевых вылетов, действовала на бессознательном уровне. Не один синяк и даже перелом приучили их обоих неукоснительно следовать правилам безопасности. Но если Ал все эти годы выполнял задания командования, то полковник представлял научную службу, и потому было удивительно, что его привычки были такими же стойкими. Гекон задержал взгляд своих больших желтых глаз с вертикальным зрачком на руках командора, которые быстрыми и четкими движениями прилаживали громоздкую кобуру на грудной пластине сияющей брони.

– А Вы не похожи на штабную крысу, командор.

– Да, ты как всегда наблюдателен, – усмехнулся тот, – приходится, знаешь ли, частенько надевать эту амуницию. Особенно в последнее время.

– Спрашивать, наверняка, нет смысла? Секретность?

– Ну, в общем-то, – да, но часть этой истории ты скоро увидишь сам. Так что, кое-что я тебе расскажу. Чуть позже. А сейчас расскажи, как ты. Чем жил все эти годы? Сколько же мы не виделись?

– Пятнадцать. И еще три месяца, командор. Пятнадцать лет… – Лицо гекона, и без того некрасивое, угловатое, с огромным ртом и губами, слегка отогнутыми выступающими клыками, стало еще более мрачным и зловещим. – Что тут рассказывать? После Магриба, когда Вас увезли в госпиталь, наш отряд расформировали. Республика подписала мир с антурийцами, и мы стали никому не нужны. Меня вернули на Зэту, в ИПИ, который и вел проект «ГМ». Там уже были собраны практически все геконы. Нас распределили по казармам, отобрали блоки питания и стали по одному вызывать на тесты. Тесты… Так они это называли. Многие наши не возвратились после этих тестов. Пошли разговоры. Когда во время обеда мы наконец осознали, что около трети столов пустует, то не выдержали. Ребята из серии Эс-Эр взорвались, Вы же знаете их характер. Когда эсэр выходит из себя, его невозможно остановить…

Ал поднял руку к лицу, лишь в последний момент успев остановиться, и едва не ударил себя боевой перчаткой по лицу. С удивлением взглянув на собственную руку, он отстегнул перчатку, и с силой протер ладонью лицо, будто сдирая невидимую пелену.

– Простите, сэр. Что-то я размяк, – его рука упала на колени, и он, не задумываясь, снова пристегнул перчатку на место.

Полковник скосил глаза на собеседника – повернуться корпусом мешали тугие ремни десантного кресла.

– Да, все мы изменяемся, – задумчиво протянул он. – И что было дальше?

– Дальше? Дальше было побоище. Наши дрались голыми руками, карабкались по бетонным шахтам под очередями скрытых турелей, проламывали бронеплиты дверей, старались добраться до центра управления – не судьба. Начальник станции распылил в коридорах деструктор. Да, не стандартные ингибиторы, не успокоители, а деструктор. Я был внизу, держался позади, не лез на