— Вот так штука, подружка Лиза, — сказала она с сильным акцентом кокни. — Ты выглядишь, как куколка, дорогуша. — Она склонила голову к плечу. — У тебя уж точно имеется внутреннее сияние, о котором толковала Лалли.

Ее отражение улыбнулось ей. Такое впечатление, что в голове у нее зажглась яркая свеча, освещая золотисто-карие глаза смотревшей на нее из зеркала женщины.

Лиза неохотно взяла свою сумочку. Пора идти на работу, иначе Доминик может подумать, что она не придет совсем.

И вдруг она услышала шум. В ванной кто-то открыл воду. Значит, дома все-таки кто-то был. Лиза постучала в дверь ванной комнаты.

— Эй, это Лиза. Кто там плещется?

Последовала долгая пауза, прежде чем Глория отозвалась еле слышным шепотом:

— Это я.

Говорить таким убитым голосом было совсем не в ее духе.

— С тобой все в порядке? — спросила Лиза.

Дверь ванной открылась, и оттуда вышла Глория, придерживая под подбородком воротник купального халата. Ее голова была обмотана полотенцем. На подбородке красовался огромный багровый синяк.

— Что случилось? — испуганно ахнула Лиза.

— Я не хочу об этом говорить, — отмахнулась Глория. Она прошла в гостиную и закурила сигарету. — Нет, пожалуй, я передумала — хочу.

— Что случилось? — вновь спросила Лиза, на этот раз мягко.

— Налей мне выпить, хорошо? Чего-нибудь покрепче.

Лиза налила две порции бренди и протянула стакан подруге. Глория осушила его одним глотком.

— Уф, хорошо! — Она откинулась на спинку кресла. Без макияжа ее лицо выглядело усталым, осунувшимся, а кожа приобрела какой-то желтоватый, восковой оттенок. — Прошлой ночью у меня был клиент. Он показался мне вполне нормальным парнем — поначалу. Мы поужинали в ресторане отеля и поднялись в его комнату, где нас поджидал его приятель. Я им сказала, что никогда не обслуживаю двух клиентов сразу. Никогда! Некоторые девушки соглашаются, но только не я. — Глория протянула Лизе пустой стакан. — Налей мне еще, малышка.

Лиза встала, чтобы принести бутылку, а Глория продолжала:

— Но к тому моменту они заперли дверь и от меня уже ничего не зависело.

— Ты имеешь в виду, что они оба…

— Да. — Глория с трудом выдавила слабую улыбку. — Я получила вот этот синяк — и еще парочку — где-то в самый разгар препирательств. — Она отвернула воротник халата и показала Лизе фиолетовые пятна на шее. — Наверное, они измывались бы надо мной всю ночь, если бы я не заперлась в ванной. Они принялись барабанить в дверь, но я не открывала и сидела там до тех пор, пока утром не пришла горничная.

— Господи, Глория, какой ужас!

— Наверное, я это заслужила. — Она вдруг усмехнулась. — Словом, это одна из неизбежных опасностей в моей работе. Так мне и надо, не правда ли, пай-девочка?

Лиза не ответила. Нахмурившись, она смотрела на Глорию. Ей в голову внезапно пришла блестящая идея.

— Ты помнишь, что сегодня утром я ездила насчет роли? Ну, я еще взяла у тебя черное платье.

— Ах ты господи! Лиза, я совсем забыла спросить у тебя, как все прошло. Спрашиваю: ты получила эту роль?

— Нет, не получила, но зато она подойдет тебе.

— Ты и вправду так думаешь? — Глаза у Глории расширились.

— Ты в состоянии сходить на просмотр?

— Ради роли я поднялась бы и со смертного одра. Да и кто поступил бы иначе?

— Для нее требуется невысокая, потрепанная жизнью женщина лет под тридцать.

— Ну, спасибо, Лиза, за комплимент. Вот уж удружила так удружила.

— Заткнись и слушай. Не наноси макияж, не замазывай синяк и надевай то черное платье, которое ты давала мне. — Лиза прикусила губу. — Единственная проблема — твои волосы. Они слишком роскошные и блестящие.

— Никаких проблем, — откликнулась Глория. Она стянула с головы полотенце, явив на обозрение коротко стриженные кудряшки мышиного цвета.

Лиза смотрела вслед уезжающему такси. Глория, которая без рыжего парика выглядела еще более хрупкой, оглянулась и показала ей поднятые большие пальцы обеих рук. «Никакого сомнения, — подумала Лиза, — в Голливуде как нигде справедлива поговорка: нет худа без добра».

Зазвонил телефон, и она секунду раздумывала, стоит ли брать трубку. Вдруг это Доминик, который пожелал узнать, куда она запропастилась? Лучше уж извиниться или придумать уважительную причину, когда она приедет в кофейню. С другой стороны, это мог быть Дик с предложением новой роли. Кто знает, кто еще видел отснятый материал «Черного угла»? Билли Уайлдер[78]или Джон Хьюстон[79]?

Но звонила женщина. Ее голос показался Лизе знакомым — эта женщина уже не раз спрашивала Глорию. Лиза ответила, что той не будет по меньшей мере еще два часа.

— Вы не могли бы передать ей сообщение? Скажите ей, что мистер Баптист в городе. Он остановился в отеле «Беллтауэр». — Женщина тщательно выговаривала слова. — Они уже долгое время остаются лучшими друзьями, и он был бы очень рад увидеться с ней снова.

— Я оставлю записку у телефона, — пообещала Лиза. — Сейчас мне нужно уходить.

Положив трубку, она долго смотрела на клочок бумаги, который держала в руке. Мистер Баптист, отель «Беллтауэр». Пожалуй, в ее нынешнем настроении это подходит ей больше, чем кофейня. Губы Лизы сложились в улыбку. Она скомкала листок и сунула его себе в сумочку.

Лиза постучала в дверь, и глубокий голос откликнулся:

— Войдите.

Худощавый мужчина с серебряными волосами сидел за столом и что-то писал. Он поднял голову, когда она вошла, и недоуменно уставился на нее.

— Я никого не жду. В агентстве мне сказали, что Глория…

— Она неважно себя чувствует, — мягко ответила Лиза.

Мужчина неторопливо встал и снисходительно посмотрел на нее. Лиза закрыла за собой дверь и прижалась к ней спиной. Мужчина внимательно наблюдал за ней. На лице у него проступил румянец, а в глазах вспыхнуло желание. Он напрягся, непроизвольно сжав руки в кулаки, и сделал шаг вперед.

— Стойте, — скомандовала Лиза, и он послушно остановился.

Лиза уронила сумочку на пол и принялась расстегивать пуговицы белой блузки, мучительно медленно и кокетливо, пока ее маленькая грудь безупречной формы не обнажилась полностью.

— Господи! — простонал мужчина, по-прежнему не двигаясь с места.

Девушка смотрела ему прямо в глаза, расстегивая юбку и медленно и грациозно стягивая ее с узких бедер. Мужчина задрожал, когда она томно потянулась к трусикам и сняла и их. Она стояла перед ним обнаженная, и голова у нее кружилась от желания.