Из кофейни вышел бай Авраам и начал поспешно задвигать большие ставни, закрывая одно за другим окна своего заведения. Друзья поняли, что он это делает по указанию старшего полицейского. Со стороны ресторана «Монте-Карло» донёсся грохот опускавшихся металлических гофрированных штор.

К палисаднику подкатила небольшая легковушка. Из неё вышли два молоденьких офицера жандармерии без фуражек. Они вошли в кофейню с термосами в руках. Было ясно, что они прибыли из Измаила, где находился жандармский гарнизон.

Юрий подошел к машине. Вся забита вещами, руль с правой стороны. «Фиат». Ему приходилось мыть такие машины в бухарестском гараже. Огляделись по сторонам – никого…

Не прошло и десяти секунд, как «фиатик» рванул с места с погашенными фарами. Конечно, за рулём Юрий и рядом – Валька. Но куда ехать и где спрятать машину, угонщики не знали. Валентин вспомнил о скирде с соломой на окраине города, куда ребята иногда ходили играть в футбол. Подъехали вплотную к скирде, свалили часть соломы на машину… Разными улицами поспешно разошлись по домам, условившись рано утром встретиться у кофейни.

Дома мать Юрия дожидалась его у открытого окна. Она тревожилась за него. Увидев ещё издали, что он вышел из-за угла со стороны окраины – там стоял столб с единственной на два квартала электрической лампочкой, – а не как обычно со стороны центра города, она бросилась к нему в слезах:

– Где ты так долго был? Прибежал, невнятно сказал про какое-то радио, я ничего не поняла. И, главное, сказал: скоро приду! Я уж не знала, что и думать!

– К тебе большая просьба, мамочка! Запомни, пожалуйста! Я пришёл домой ещё до одиннадцати часов вечера и сразу лёг спать! Ты поняла? Это очень важно! А я сейчас же лягу спать.

– Хорошо. Но для чего – не понимаю!

Раздался стук в дверь. Юрий замер…

На пороге появилась дочь портного Бланка. Она что-то шепнула Юре, и он сказал матери, что должен уйти, просил не волноваться.

– Так поздно? – удивилась мать.

Девушка улыбнулась и сказала несколько добрых, успокоительных слов матери Юрия. Мать успела сказать:

– Тебе же утром на работу!

– Не волнуйся, всё будет в порядке, – успокоил он маму, на ходу поцеловал её в щеку и убежал вместе с девушкой.

Когда они вошли в дом портного, Юрий увидел знакомые лица и среди них учителя Афанасьева. Известную в городе личность! Также там был Вова Булавицкий… Удивил Юрия приход Вали Колева. За ним, оказывается, сходила другая дочь портного. Оба, конечно, никому не рассказали о машине жандармских офицеров. Почему-то не было Бориса Терзи, тоже их единомышленника. Правда, он жил на окраине города.

По совету Афанасьева решили к утру водрузить красный флаг, но для этого нужен был красный материал. Белый тоже. Приготовили простыню. В мастерской закипела работа: дочери портного чертили, кроили, вырезали буквы, строчили. Готовили достойную встречу советским освободителям родной Бессарабии.

Афанасьев велел старшей дочери портного и Вале Колеву вместе с Юрием сходить к владельцу самого крупного в городе мануфактурного магазина. Разбуженный господин Гаснер, узнав о просьбе, набросился на них:

– Чего захотели! Красный материал? Ну-ка вон отсюда, сморкачи паршивые!

Возможно, в тот вечер он не слушал радио.

Несолоно хлебавши просители ретировались. Юрий всё же счёл нужным попробовать сходить к знакомому господину Петкеру. У него тоже был мануфактурный магазин, но поменьше. Петкер, несмотря на поздний час, не задавая вопросов, схватил ключи, открыл свою лавку и отмотал метров пять-шесть добротного красного шёлка.

Задолго до рассвета флаг был готов. Правда, Вова Булавицкий предложил, чтобы на полотне были буквы URSS. Афанасьев рассмеялся:

– С этим алфавитом пора распрощаться! Бессарабия русская и советская.

Старшим по установке флага он назначил гимназиста Шимчика[14]. Но поскольку тот был маленького роста, дал ему в помощники рослого Вову Булавицкого и одну из дочерей портного, которая пришивала буквы и серп с молотом.

Было ещё темно, когда они отправились устанавливать завёрнутый в газеты флаг во дворе примарии (ратуши) на самом верху пожарной каланче.

Пока привязывали флаг к железному ограждению, уже рассвело. Его заметили жандармы, проезжавшие на грузовике из Измаила. Они завернули к возвышавшейся над городом каланче. Раздалась стрельба. Жандармский фельдфебель пытался снизу пулемётными очередями срезать флагшток. Находившиеся на вершине каланчи Юрий и другие ребята сообразили лечь плашмя. Благо, верхняя кирпичная часть каланчи была увенчана высоким бетонным ограждением. Потому и уцелели. Вместе с флагом.

Утром стало известно, что в ночь на двадцать восьмое июня румынские войска, сконцентрированные на Днестре вдоль границы с СССР, по тревоге начали поспешно отходить в глубь страны.

28 июня 1940 года ранним утром части Красной Армии перешли бывшую границу с Румынией. Во главе одной из армейских колонн, проходившей по огромному мосту через Днестр, выделялся высоким ростом и белым маршальским мундиром нарком обороны СССР Тимошенко.

Сосредоточенный и сияющий, он шёл освобождать родные края, где на протяжении двадцати двух лет томились в неволе его близкие. В одном из ближайших к Болграду сёл жил его старший брат – обычный крестьянин, постоянно подвергавшийся преследованию румынских властей.

Обычно в канун Первого мая двое жандармов с наставленными карабинами препровождали его в полицейский участок. Почти по соседству с домом, где мать Юрия снимала квартирку у местного жителя. Ещё будучи мальчишкой, Юра в числе других видел его. Высоченного роста, сутуловатый, он шёл твёрдым, размеренным шагом, в самодельных постолах[15], старенькой овчинной безрукавке-телогрейке, ободранной кучме. Лицо изборождено морщинами, в руке – домотканая торба. Видимо, с прихваченным куском хлеба и какой-либо едой. В течение суток его держали в погребе для арестованных. На исходе следующего дня отпускали. Уже без охраны. Теперь всё это кануло в прошлое.

По мосту через Днестр, где прежде была граница, у города Бендеры (при румынах назывался Тигина) впереди армейской колонны рядом с маршалом Тимошенко в косоворотке, опоясанной чёрным шнурком, в кепке и сапогах бодро шагал первый секретарь ЦК компартии Украины Хрущёв.

Толпы ликующих бессарабцев с букетами цветов встречали воинов Красной Армии как истинных освободителей, разлучённых со своими родными из-за отсутствия в морозном январе восемнадцатого года возможности у молодого Советского государства оказать сопротивление вторгшимся захватчикам.

Утро 28 июня 1940 года в Болграде было тихим и солнечным. Внезапно донёсся мощный гул самолётов. На глазах у ликующих горожан небо за футбольным полем у городской больницы покрылось белыми куполами. Никто ничего подобного прежде не видел!