Всё, вместе взятое, заставило парня относиться к бывшему поручику русской армии с огромным уважением и сочувствием. Хотелось как-то помочь, сделать что-нибудь хорошее, может быть, очень ему нужное! С горечью подумал: «Вот как жизнь иногда поступает с отважными людьми…»

Он предвидел реакцию матери, когда расскажет ей об этой встрече. Вместе с мамой будут соображать, как ему помочь. Он решил впредь не произносить слово «просик». Теперь только «товарищ» либо «Савва Варфоломеевич»! Тоже непривычно. Савва Варфоломеевич назвал свою фамилию: Селихов. «Лёгкая!» – подумал Юрий. В отличие от отчества, которое с непривычки с трудом выговаривал. Прежде никогда его не слышал.

– Теперь мы уже по-настоящему познакомились, – сказал Юрий. – Мы с мамой всегда будем рады встрече с вами. Между прочим, брат моей мамы тоже был на войне. Там его тяжело контузило… Приходите к нам запросто, товарищ Савва Варфоломеевич! Познакомитесь с братом мамы. Вдруг найдёте общих знакомых!

Согласно заключённому соглашению, Советский Союз регулярно экспортировал в Германию пшеницу, горох, лук. Из Болградского района с железнодорожной станции Траян-вал уходили вагоны с зерном. Кстати, оформление отправки вагонов в Германию выпадало на долю «Экспедиционного бюро» Шапиры, точнее, его молодого служащего Юры Котельникова.

Стоявшие близко к генсеку ВКП(б) партийные деятели, знавшие его крутой нрав, чтобы выслужиться и оправдать доверие, доказать безграничную преданность, всячески подогревали и без того повышенную подозрительность Сталина новыми сенсационными раскрытиями негативных явлений и дурных настроений в той или иной части населения, нашёптывали про якобы имеющие место «неправильные», «вредные», «антипартийные», антигосударственные» и «шпионские» действия.

В юношеские годы семинарист Иосиф Джугашвили в Бога не верил и позднее на его помощь не рассчитывал, а с противниками расправлялся решительно. Полагал и сейчас, что только так нужно избавляться от недругов, лишить внешних врагов возможности создать в стране «пятую колонну».

Средневековый перехлёст губительно сказывался на стране в целом, на её обороноспособности, удручающе действовал на народ, на экономику, культуру, на настроение людей.

Возникавшие в этой связи неудачи генсеку приходилось расхлёбывать. Он лавировал.

Этим в определённой мере объясняется «странная война» союзников с Германией. Их стратегическая цель состояла в том, чтобы уничтожить большевизм в России и заодно лишить её природных ресурсов как основного экономического потенциала.

В свою очередь, и германские войска вели себя «по-джентльменски». Не беспокоили англо-французских противников. На суше заигрывали с ними. А на море как бы между прочим наносили чувствительные удары. Один только линкор «Адмирал граф Шпее» за первые три месяца военных действий потопил семь, а в декабре ещё три судна. Общие потери англо-французских союзников за полгода этого же периода составили более четырёхсот судов, тоннаж которых достигал полутора миллионов!

Немцы тоже, конечно, несли потери, но гораздо меньшие. Правительства Англии и Франции, ожидая столкновения нацистов с большевиками, заботились больше о том, как отвлечь свои армии от безделья, аморфности и начавшегося разложения. Они настолько увлеклись досугом личного состава, что стали проводить в войсках спортивные состязания, устраивали всякого рода развлечения; французское командование, например, закупило около пятнадцати тысяч футбольных мячей. Премьер-министр Даладье издал декрет об отмене налогов на игральные карты, чтобы они стали более доступными скучавшим фронтовикам. В некоторых частях создавались специальные «службы развлечения», в которых не последнее место занимали девицы, промышлявшие первой древнейшей профессией.

«Горячка антикоммунизма достигла своего пароксизма и приняла формы эпилепсии», – писал далёкий от симпатий к СССР французский журналист Кериллис. Задавал тон глава правительства Великобритании Чемберлен. Он спал и видел большую коалиционную войну против Советского Союза, в которой вместе с Францией участвовали бы Германия и Соединённые Штаты Америки.

Знал об этом генсек Сталин? Несомненно.

Комитет начальников штабов Великобритании в разработанном в том же октябре 1939-го, сразу после разгрома Польши, плане военных действий против СССР, в частности, отмечал: «Если уничтожить русские нефтепромыслы – все они представляют собой разработки фонтанирующего типа и поэтому могут быть без особого труда разрушены, – то нефти лишится не только Россия, но и любой союзник, который надеется получить её у этой страны».

Как должен был реагировать глава Советского государства, когда ему стало известно об этом? Вывод для него оставался прежний:

– Не поддаваться на провокации ни той, ни другой стороны. Вооружаться. Наращивать военный и экономический потенциал. Днём и ночью. Беспрерывно. Использовать все возможности, все силы, все ресурсы. Людские и природные. Ничего и никого не жалеть. Вопрос может коснуться жизни и смерти Советского государства. Только аполитичные элементы способны недооценивать международное положение. Не понимать сложность обстановки – означает наносить вред социалистическому строительству, становиться на путь измены, предавать завоевания Великого Октября. Мы на это не пойдем и подобного не допустим!

После короткой паузы генсек продолжил:

– Для этого у нас имеются необходимые средства, соответствующие возможности и настоящие большевики.

Зал содрогался от рукоплесканий, от одобрительных возгласов.

…Между тем Чемберлен настолько уверовал в правильность проводимой его кабинетом политики, что, выступая в палате общин, высмеял германского фюрера, грозившегося некоторое время назад преподнести своим противникам «молниеносную» войну. Но вот, дескать, прошло более полугода, а положение остаётся прежним. На фронте без перемен…

Чемберлен считал, что немцы не обладали реальными возможностями для осуществления своего замысла, а Гитлер безвозвратно упустил момент, так как за истекшее время Великобритания и Франция увеличили свою военную мощь до ранее недостававшего уровня.

Недели через полторы из Одессы прибыл товарищ Пашков, назначенный обкомом партии КП(б) Украины на должность председателя городского совета Болграда. Вслед за ним приехали партийные руководители района. Люди строгие, неразговорчивые, подозрительные, словно заведомо оказались среди недругов. Не сравнить с Пашковым, который находился в их подчинении, но был гораздо проще в общении, человечнее и обаятельнее.

Тогда прояснилось, что заместитель главы горсовета Афанасьев смещён с должности за неупоминание имени и выдающейся роли товарища Сталина, а вместо него назвал товарища Стаханова.

Худшая участь постигла Такаоглу – местного жителя, проведшего много лет на румынской каторге за коммунистические убеждения. Вначале он занимал видное положение в горсовете, но вдруг исчез. Аналогичная судьба постигла старого большевика Бениамовича, неоднократно отбывавшего сроки в румынской тюрьме за коммунистическую деятельность. Почему-то вскоре после освобождения Болграда он был арестован и о нём тоже никто больше ничего не слышал.