означает, что мы ничего не делаем, — он взмахнул рукой. — Отправляйся в свои покои. Завтра я назначу тебе соответствующее наказание за то, что ты устроил.

— То есть убить единственного моего друга за многие века — недостаточное наказание? — выкрикнул я, но Зевс уже не слушал. Он начал просматривать свитки у себя на столе, а его кабинет вокруг меня сменился моими покоями.

Чудесно. Вот теперь я реально в тюрьме.

Я ударил кулаком по золотой стене, комната задрожала. Не весь Олимп, как это бывало, когда гневался Зевс. Очередное подтверждение тому, как легко меня заменить. Я и в подмётки не гожусь первородной шестёрке. И безразличие Зевса к тому, буду ли я жить или нет…

Я должен был защитить Так. Не знаю как, но я должен был сделать для них больше. Они моя настоящая семья, а не олимпийцы. Пускай даже я пережил бы их всех, но эти несколько того стоили бы. Всё не может закончиться вот так. Ни для Так, ни для ребят, ни для кого.

Но даже если я сбегу с Олимпа, я застряну в той части мира. У меня нет дара телепортироваться, как у первородной шестёрки. Я мог спуститься через портал на рассвете и надеяться, что Так ещё не успели повесить. Этого мало, чтобы гарантировать ей спасение, а на меньшее я не согласен.

Я ходил по комнате. Бегал. Носился кругами. Я буквально истоптал пол своих покоев за эту ночь в ожидании рассветного часа Так. Она уже должна была проснуться и гадать, куда я исчез. Я представлял её страх, и в венах вскипала кровь. Я не мог этого допустить, чего бы мне это ни стоило. Я не смогу себе это простить.

Наконец, выругавшись, я рванул к двери. У меня не было выбора — использовать портал на рассвете было моей единственной надеждой успеть вовремя добраться до неё. Этого должно хватить. Другие варианты даже не рассматриваются.

Но не успел я пересечь комнату, как кто-то тихонько постучал в дверь. Я распахнул её, готовый с боем пробиваться, но на пороге стояла Ирида, бледная и потрёпанная.

— Ирида? Ты в порядке? — я отошёл в сторону, пропуская её внутрь. Она вошла, обняв себя руками.

— В порядке, — ответила она со слабой улыбкой, не коснувшейся её глаз. — Или скоро буду. Зевс не обрадовался тому, что я тебе помогла.

Я коснулся её локтя. Она накрыла мою ладонь своей, вцепившись так, будто это единственное, что не даёт ей упасть.

— Прости, я не должен был тебя просить…

— Не смеши. Я бы не стала помогать, если бы не хотела, — сказала она. — Ты успел вывести девушку?

Я покачал головой. Грудь сдавливала мысль о неумолимо приближающейся судьбе Так.

— Её казнят через несколько минут. Если я не доберусь до неё…

— Не переживай. Я тебя прикрою.

Я моргнул.

— Ирида, ты не можешь… Зевс и так тобой недоволен, если он узнает…

— Плевать, — её голос дрожал, говоря об обратном. — Если нам удастся спасти её, оно того стоит. Я знаю, что Зевсу всё равно, но мне нет. На своём пути я встречала многих смертных, и не все из них невинные цветочки, но эта девушка не заслуживает смерти. И те мальчики так сильно её любят, — она покачала головой, её глаза увлажнились. — не трать время на споры. Я уже всё решила. Как ты сам говорил, я единственная богиня, которая спокойно терпит выходки Зевса, и даже если он меня прогонит, то скоро позовёт обратно.

Я открыл рот, чтобы возразить. В нашей ситуации, когда боги угасают, даже временная потеря работы слишком опасна. Но я не смог выдавить ни слова, небесно-голубой потолок и рассветный пол рассеялись, сменившись тучами, дождём и запахом мокрой земли.

Лес. А прямо за ним — крестьяне, стены, город…

Не раздумывая, я чмокнул Ириду в щёку и рванул по тропе. Я чувствовал нити, тянущие меня к Маку, Спрауту и Перри, за спиной, но радоваться пока рано. Мои мысли были устремлены вперёд, в поисках Так, и сердце пропустило удар. Она сейчас на городской площади, на эшафоте.

Я промчался через городские врата, по грязной дороге. Площадь была не сильно большой, с несколькими лавками со всякими товарами. Наверное, там могла уместиться четверть населения города, но мне не было до них дела. Смету их всех с пути, если нужно будет, чтобы спасти Так.

Вот только когда я добежал до площади, там уже было пусто. Ни зрителей, ни палача… Только один крепкий мужик, тащивший телегу от эшафота.

Я понимал, что случилось. Понимал, что означает нить, ведущая к телеге. Но даже чувствуя, как мой мир разлетается на осколки, я подбежал к мужику и вытащил плотный холщовый мешок из его телеги.

В грубую ткань было завёрнуто тело Так, бледное и неподвижное. Кто-то милосердно закрыл ей глаза, но я хорошо представлял, как они сердито смотрят на меня за то, что я всё испортил. Я мог бы легко убедить себя, что она просто спит, если бы не тёмно-фиолетовое кольцо на её сломанной шее.

Меня трясло: злость, боль и скорбь, которые невозможно описать словами, раздирали меня изнутри. Мужику рядом хватило одного взгляда на меня, полыхающего огнём, терзаемого болью тысяч мёртвых душ, и он сбежал.

Так. Моя бедная Так. Как такое могло случиться? Ещё даже не рассвело. У нас ещё было время, всё не могло закончиться так рано. Я должен был успеть спасти её.

Из меня вырвался всхлип, я нежно обнял её тело. Я подвёл её. Она умерла из-за меня. Я потерял своего первого друга за очень, очень долгое время. Эта агония и чувство вины бурлили во мне, лишь усиливая скорбь по девушке, которую я знал каких-то два дня, даже меньше. Но время не значит ни черта, когда дело касается любви. И я просто сидел на коленях, раскачиваясь вперёд-назад, будто надеялся, что мир сам всё исправит. С каждой секундой надежда угасала, пока не исчезла вовсе.

Я не знаю, сколько времени провёл в этом положении. Достаточно, чтобы местные жители распахнули ставни и вышли на улицу. Но они не были