Следующий акт тихоокеанской драмы характеризуется действиями более рациональными и вместе с тем большей свободой импровизации. США, верные своему обязательству в первую очередь вести борьбу против Германии, планировали направить основную часть войск в Северную Африку. У Макартура не хватало в Австралии резервов для казавшегося ему желанным нападения на Рабаул. Австралийские войска, к которым постепенно прибывали американские подкрепления, должны были сдерживать продвижение японцев вглубь обширного, заросшего джунглями острова Папуа – Новая Гвинея. От северной оконечности Австралии этот остров отделяло морское пространство шириной всего 370 км, и там разворачивалось одно из самых жестоких сражений этой кампании.

Тем временем в тысяче километров к востоку, на Соломоновых островах, японцы, уже занявшие остров Тулаги, перебрались оттуда на соседний Гуадалканал и начали строить аэропорт. Если бы им удалось достроить его, их воздушные силы захватили бы господство в регионе. Чтобы предотвратить это, американцы приняли мгновенное решение начать высадку Первой дивизии морской пехоты. Это вполне отвечало горячему желанию американского флота, выраженному в Вашингтоне адмиралом Эрнстом Кингом: вступать в схватку всюду, где удастся застичь врага. Морскую пехоту переправляли через новозеландскую столицу Веллингтон, куда именно – начальство еще не вполне определилось. Прозвучал приказ: подняться на борт, привести суда в боевую готовность. Работники дока отказались трудиться под проливным дождем, и моряки все сделали сами. В начале августа 1942 г. они отплыли на Гуадалканал. Многие по наивности думали, что им предстоит воевать в тропическом раю.

7 августа 19 000 американцев высадились сперва на внешних островках, а затем и на самом Гуадалканале. Сопротивления они почти не встретили, поскольку заранее подвергли берег основательному обстрелу с моря. «Мутный рассвет, мерцает лишь несколько огней, словно на городской помойке, освещая наш путь в историю»43, – писал морской пехотинец Роберт Лекки. Австралийский разведчик капитан Мартин Клеменс следил за высадкой американцев из укрытия в джунглях и приветствовал ее в дневнике цитатой из «Алисы в Стране чудес»: «О славнодоблестный денек!»44 На берегу моряки, счастливые уже оттого, что высадились без потерь, разбивали кокосовые орехи и пили молоко, невзирая на предупреждения, что плоды могли быть отравлены японцами. Затем десант двинулся вглубь острова, обильно потея и страдая от неутолимой жажды. Японская разведка вновь прокололась и даже не предупредила вовремя о прибытии американцев. Захват аэропорта, названного «базой Хендерсона» в честь отличившегося над Мидуэем пилота морской авиации, стал, вероятно, решающим событием войны на Тихом океане. Заодно десантники «освободили» вражеские склады провианта, в том числе изрядный запас саке, которого им хватило на несколько веселых ночек. Так закончилась приятная часть кампании, и начался один из самых мучительных эпизодов войны в этом регионе: кровавые сражения на берегу, столкновения боевых судов в море.

Через два дня после высадки флот США потерпел унизительное поражение поблизости от Гуадалканала. Флетчер просигналил Нимицу, что находящиеся в этом регионе воздушные силы японцев представляют собой угрозу трем его авианосцам, и предложил отвести их подальше. Не дожидаясь согласия командующего, он изменил курс и направился на северо-восток. Контр-адмирал Келли Тернер, командовавший движением в прибрежной зоне, откровенно заявил, что, по его мнению, авианосцы покинули боевой пост, и репутации Флетчера был нанесен тяжелый ущерб. Но современные историки, в особенности Ричард Фрэнк, считают решение Флетчера абсолютно верным, поскольку безопасность этих авианосцев была на тот момент основной стратегической задачей.

Еще до рассвета следующего дня, 9 августа, союзный флот был застигнут врасплох, и стала очевидна как некомпетентность его командования, так и прискорбное отсутствие навыков ночного боя. Японский вице-адмирал Гунъити Микава повел эскадру тяжелых крейсеров в атаку на якорную стоянку, охранявшуюся одним австралийским тяжелым крейсером и четырьмя американскими, а также пятью миноносцами. Эта вражеская эскадра была обнаружена накануне австралийским самолетом Hudson, но сообщение с самолета не было принято базой Фолл-Ривер на Новой Гвинее, потому что радиостанция была выключена во время воздушного налета45. Но и после того как Hudson приземлился, прошло еще несколько часов – непростительная задержка, прежде чем предупреждение было передано на суда, находившиеся в море.

Американцы развернулись боевым порядком возле острова Саво и ожидали нападения японцев, но в темноте кильватерная колонна Микавы незамеченной миновала линию радаров на эсминцах. В 01:43, через три минуты после того, как американцы с опозданием заметили Chokai, шедший первым во главе японской эскадры, австралийский крейсер Canberra разнесли по меньшей мере 24 снаряда, которые, по словам одного из немногих уцелевших, рвались «с жутким зеленовато-оранжевым дымом». В машинном отделении погибли все, судно оказалось обезоружено и обездвижено. В следующие часы, вплоть до полной эвакуации экипажа, Canberra не смогла сделать ни единого выстрела. Предполагается (хотя эта гипотеза оспаривается), что в крейсер также угодила торпеда американского эсминца Bagley, метившего в японцев.

Эсминец Patterson находился в идеальной позиции для прицельного огня, но оглушительный грохот пушек помешал офицеру, командовавшему торпедными орудиями, расслышать приказ капитана выпустить торпеды. В 0:47 две японские торпеды поразили Chicago. Взорвалась только одна – та, которая угодила в нос, однако этого оказалось достаточно, чтобы вывести из строя противопожарную систему. Astoria дала тринадцать безрезультатных залпов: кораблей Микавы она разглядеть не могла, а система радаров на борту работала неточно. Японцы расстреляли крейсер из пушек с расстояния 5 км, и на следующий день, понеся большие потери, экипаж покинул судно.

Сильный урон потерпел и Vincennes, судно уже горело, когда наконец дало ответный залп. Командир капитан Фредерик Рифкол далеко не сразу сообразил, что подвергся вражескому нападению: он считал, что в него по ошибке стреляют свои. Когда прожектора Микавы поймали его судно в перекрестье лучей, Рифкол по радио громко потребовал выключить свет и занялся спасением своего корабля, которого три торпеды и 74 снаряда превратили в полыхающий малоподвижный каркас. Наконец, капитан сообразил, что виновники несчастья – японцы, и отдал эсминцам приказ атаковать, без всякого, впрочем, успеха. Осветительные снаряды Quincy оказались бесполезны, поскольку взорвались над низко нависавшей тучей, в то время как японский гидросамолет выпустил трассеры позади американской эскадрильи, высветив силуэты кораблей, и пушкари Микавы получили возможность четко разглядеть свои мишени. Злосчастный капитан Quincy погиб, едва успев отдать приказ выброситься на берег, – в итоге судно затонуло, унеся с собой 370 офицеров и рядовых. В Chokai попал только один снаряд, разрушивший штурманскую рубку.

В 02:16 японцы прекратили огонь: всего за полчаса они сокрушили противника. На мостике японского флагмана завязался спор, следует ли развить успех и напасть на оставшиеся без защиты транспортные суда американцев, находившиеся дальше по курсу, в стороне от Гуадалканала. Микава решил, что уже не успеет перестроить свою эскадру, провести атаку и до рассвета покинуть радиус действия самолетов с американских авианосцев: он ошибочно полагал, будто авианосцы находятся поблизости. Под вспышками молний тропического ливня японцы повернули в обратный путь, оставив американцев в состоянии хаоса и растерянности. Хаос продолжался еще несколько часов, и уже на рассвете американский миноносец расстрелял «вражеский» крейсер, слишком поздно сообразив, что то была и без того пострадавшая Canberra. Несчастный крейсер решено было затопить. Американские миноносцы выпустили по нему еще 370 снарядов и, наконец, вынуждены были пустить в ход торпеды, чтобы положить конец затянувшейся агонии. Единственное утешение для союзников – американская подлодка ухитрилась потопить один из тяжелых крейсеров Микавы, Kako, перехватив его на обратном пути.