В смешении войны и мира цивилизация, рожденная на Желтой реке, постепенно распространялась на юг по равнинам, пересеченным лишь реками; со временем она пересекла горы и оказалась на территории с контрастным климатом, в бассейне реки Янцзы, где ранее наблюдалось некое параллельное развитие. Строители империи с севера вначале, еще до 1400 года до н. э., основали колонию в районе Панлончена, но она не интегрировалась в культурном отношении в мир Желтой реки до последнего тысячелетия до н. э. Здесь, на новых южных землях, в том, что должно было быть непроходимыми влажными джунглями, создавались поля для выращивания риса: для этого требовался огромный труд. Хотя колонисты принесли с собой новые разновидности растений и новые методы, их деятельность растворилась в существовавшей традиции влажного, болотистого региона в нижнем течении Янцзы, где рис выращивали по крайней мере с середины третьего тысячелетия до н. э., а может, и с 5000 года до н. э. Многочисленные орудия труда: затупленные каменные топоры, кости буйволов — говорят о том, как делалась эта работа[589]. Даже когда поля расчищены, их нужно постоянно вспахивать, разрыхлять и боронить. По ним надо прогонять стада буйволов, чтобы они размягчили и удобрили почву. Тем временам на горных склонах можно разбивать плантации чая и шелковицы.

Мы то, что мы едим, и возникновение значительной и долго просуществовавшей зоны возделывания риса сделало Китай таким, каков он есть. Хотя рис не самый совершенный источник питания — если ограничиться только одним видом пищи, картофель лучше, — но на его счету непревзойденный рекорд в успешном прокорме очень густого населения. И не только из-за его питательных свойств: рис как растение обладает дополнительными достоинствами. Он не поддается вредителям — в этом отношении он лучше зерна или хлопка, а хранится почти так же хорошо, как пшеница. Плодородность рисовых полей возобновляется, когда паводки приносят питательные вещества. Почва на таких полях мягкая и легко поддается обработке, а вода препятствует росту многих сорняков.

Слияние двух миров — влажного тепла и сухого холода, риса и проса — с тех пор создавало основу всех государств Китая. Если колонисты шли с севера и включали долину Янцзы в китайский мир, то агрономия и технология, на которые они опирались, приходили с противоположной стороны. В юго-восточной Азии задолго до того, как эти территории вошли в современный Китай, возделывание риса имело долгую историю, насчитывавшую не одно столетие и даже тысячелетие. Виды, наиболее пригодные для одомашнивания, первоначально, во время великого всемирного потепления, свыше десяти тысяч лет назад, росли вдоль южного края Гималаев. Современный уровень знаний позволяет считать, что земледельцы северного Китая вначале экспериментировали с видами азиатского юго-восточного происхождения и вместе с новыми дикими разновидностями вывели в теплом влажном климате Янцзы несколько сортов риса; возможно даже, что привлекательность риса и продолжавшееся последовательное высыхание северных земель стимулировали экспансию на юг во втором тысячелетии до н. э. Когда быстро созревающий рис в начале второго тысячелетия до н. э. был перенесен из юго-восточной Азии в долину Янцзы, производство могло удвоиться: можно было накормить население средневекового Китая, пережившего «демографический взрыв»[590].

Междуречье как модель цивилизации обладает двумя отличительными особенностями. Во-первых, если в других частях света цивилизации возникали и исчезали, история цивилизации в Китае поражает своей непрерывностью. Сегодняшняя культура Китая определенно восходит к той культуре, которая зародилась в бассейне Желтой реки около четырех тысяч лет назад. Ничего подобного нельзя сказать о Египте или Месопотамии и только с большими поправками — об Индии. Во-вторых, бассейны рек были подлинными «колыбелями», они не принимали цивилизацию откуда-либо извне. Перечень культурно значимых импортированных новинок очень скромен[591]. Отсюда и из иных центров, которые науке еще предстоит открыть, влияние цивилизации распространилось на другие народы. Это означает не то, что другие цивилизации усвоили представление об элементах цивилизованной жизни от Китая (хотя некоторые, несомненно, усвоили: Япония, Корея и юго-восточная Азия), но что народам, составляющим современный Китай, был передан общий «культурный пакет» в готовом виде. Рим совершил нечто подобное, «романизируя» варваров, как и средневековое латинское христианство, распространившее границы римского наследия на восток и на север (см. ниже, с. 541–547). Но Рим пал, а западное христианство никогда не отличалось политической общностью. В мире было множество долговременных влияний и трансформаций. Но ни один халифат не мог надолго объединить мусульман, как не было и продолжительного «единства англоговорящих народов».

Китай приобрел современный громадный размер — его население превосходит население всей Европы и Америки вместе взятых — не столько распространением культуры, сколько завоеванием новых народов и территорий: оба эти процесса по большей части неразделимы, и мирная ассимиляция слабого государства равносильна завоеванию. Согласно конфуцианской традиции, красноречиво представленной ловким чиновником XI века Оуяном Сю, цивилизация всегда побеждает в столкновениях с варварами. Варварский мир будет покорен, и, если его нельзя победить в войне, он будет побежден милостью и удержан соблазнами[592]. Как ни удивительно, но эта формула действовала. Большинство народов, принявших китайскую культуру, не были по происхождению китайцами, но стали считать себя таковыми. В течение ряда столетий фукьены, мяо, наси, накка и многие другие народы растворились в более многочисленном населении Китая[593]. Этот процесс сопровождался потерями, он был связан с жертвоприношением целых культур. И сегодня меньшинства: мусульмане, жители Макао, тибетцы и космополитически настроенные обитатели Гонконга — чувствуют угрозу этой мощной гомогенизирующей истории.

Особенности цивилизации Шан

Хотя и не так рано, как в Месопотамии, Египте и долине Инда, первая известная цивилизация Китая демонстрирует те же «модельные» особенности, которые связаны с цивилизациями повсюду: государство, совместный труд по преобразованию местности, монументальные перемены в окружающей природе, письменность, металлургия, массовое земледелие, строительство городов. Здесь возникло обширное государство, занявшее большую часть северной равнины. Здесь устройство общества и его политика определялись необходимостью совместно действовать на большом пространстве, чтобы управлять водными ресурсами и распределять пищу. Здесь огромные дворцовые комплексы, откуда осуществлялось управление, частично использовались и как центры распределения пищи: гигантские склады хранили запасы основных продуктов. Тот же процесс вызвал и появление письменности, вначале как инструмента торговли, политики и религии, потом как средства художественного выражения. Согласно легенде, письменность была изобретением культурного героя, вдохновленного следами птичьих лап. На самом деле это была мирская выдумка, изначально предназначенная для проставления на глиняной посуде клейм изготовителей, подобных знакам собственности на печатях Хараппы и руническим ярлычкам (см. выше, с. 48, 300; ниже, с. 445).