– Ты рассказывала ей о моем даре, о том, что мне подвластны все четыре стихии? – перебил ее Джарен, делая еще шаг вперед.

Кива попятилась, но недалеко – расщелина оказалась слишком близко.

– Я…

– Рассказывала? – настаивал он.

– Нет, – повторила она. Он доверил ей свою тайну, и она никому ее не выдала, как и обещала.

– Ты помогала выкрасть Книгу Закона?

Кива обхватила себя руками, вспоминая, как Типпа обвинили в том, что сделала ее сестра.

– Нет, – выдавила она.

Он подошел еще на шаг и мягко спросил:

– Ты отдала ей кинжал?

На этот раз Кива сумела лишь прошептать, дрожа:

– Конечно нет. Я понятия не имела, что он собой представляет и на что способен. Я не хотела, чтобы… – голос сорвался, и она не смогла договорить.

Но ей и не пришлось, потому что Джарен встал прямо перед ней и спросил – тоже шепотом:

– Так почему тогда ты винишь себя за случившееся?

Кива не в силах была взглянуть в его нежные понимающие глаза. Это просто шок, Джарен ведь чуть не погиб. Когда потрясение схлынет, он вспомнит все, что она натворила, вспомнит, кто она такая, и этого ее сердце не выдержит. Дрожащими губами она произнесла:

– Я рассказала ей о Королевской Триаде. Ты потерял из-за меня все.

– Зулике дела не было до Королевской Триады, – ответил Джарен. – Ты же слышала ее в тот вечер: она и раньше планировала заполучить Око, чтобы вонзить его в меня. Только затем оно ей и нужно было. И она сама признала, что много лет планировала захватить Эвалон, даже не зная о Триаде. Рассказав о ней, ты лишь дала Зулике повод ускорить атаку.

– А еще я дала ей средство для этой атаки. Все, что она сделала…

– …сделала она лично, – твердо перебил Джарен. – Ты не отвечаешь за поступки Зулики. Не отвечаешь за ее решения. Твоя сестра убила бы меня тем вечером, если бы не ты. Ты спасла мою жизнь. Почему ты продолжаешь считать себя главным злодеем этой истории?

Его вопрос эхом звенел в ушах Кивы, но она все равно покачала головой; слезы застилали глаза. Ей нечего было сказать, но Джарен еще не закончил. Он коснулся пальцами ее подбородка, поднимая ей голову, пока Киве ничего не оставалось, кроме как посмотреть ему в глаза, и тихо и чувственно спросил, твердо глядя на нее:

– Когда же ты поймешь, что я не виню тебя за случившееся?

– Винишь, – просипела Кива. Она не могла позволить ему забыть. – Винишь и на это имеешь право.

– Я злился, – тихо сказал Джарен. – Мне было больно. А проще всего было злиться на тебя. Я ошибался и за это прошу прощения. Но в пустыне я сказал тебе неправду. А то, что ты говорила под ангельской пылью…

На этот раз голос сорвался у него, и он прошептал, очарованно глядя на нее:

– Я не мог ненавидеть тебя даже в самые черные дни. Когда я услышал твои слова, когда узнал, что тебе не хотелось жить… – на лицо вернулось затравленное выражение, – меня будто снова ударили в сердце.

Даже понимая, что он говорит правду, Кива слишком боялась ему поверить.

– Но я соврала тебе, – прошептала она; слезы текли ручьем, смешиваясь с каплями дождя, который лил все сильнее. – Ты сказал… Ты сказал, что полюбил обманку.

Джарен придвинулся, и теперь она не видела ничего, кроме него.

– Я в самом деле полюбил обманку, но этой обманкой оказалась ты. Я полюбил тебя, Кива. И люблю до сих пор. Любил раньше и люблю сейчас, только теперь я знаю, какая ты на самом деле.

Кива не могла слушать, ей было слишком больно.

– Пожалуйста, не надо…

Она подняла руку, чтобы отстранить его, чтобы напомнить, что он ошибается; она искала защиты от опасной надежды, расцветающей внутри, как цветок в лучах солнца. Но Джарен стоял слишком близко; он взял ее за руку, прижал к своей груди, и его сильная ладонь накрыла ее пальцы.

– Я никогда не сердился, что ты солгала мне, – мягко произнес Джарен. – Я сердился, что ты не сумела мне довериться и рассказать правду.

Он не сводил с нее взгляда, и все его чувства были как на ладони.

– Кэлдон все про тебя знал и все равно любил. Мне ты такого шанса не дала. После всего, через что мы прошли, ты все равно не доверяла мне. Вот что меня расстраивало. Не то, что было не в твоей власти, даже не твои собственные ошибки. А то, что ты так и не доверилась мне. Я отдал тебе все и думал, что это взаимно, но все это время я даже не знал, кто ты такая.

Кива слушала его признание, и земля у нее под ногами вновь дрогнула, но на этот раз виной тому была не гора. Она поняла, что предстоит сделать выбор. Можно и дальше убегать от Джарена, беречь сердечко от уже знакомой боли. А можно доверить Джарену то же самое, что доверил ей он: правду, какой бы кривой и путаной она ни была.

Нервно вздохнув, Кива решилась:

– Ты знал, кто я.

Она говорила так сдавленно, что он лишь чудом расслышал ее. Кива опустила взгляд на его ладонь, лежащую поверх ее, и заставила себя продолжить:

– Ты знал меня лучше, чем я сама себя. Я десять лет была мертва, а ты вдохнул в меня жизнь. Спас. Освободил. Создал меня. Доверил мне себя, поделился семьей, королевством, всей жизнью, собственным сердцем – и это дало мне силы проложить путь.

Слезы покатились еще сильнее, когда она вынудила себя посмотреть в его полные чувства глаза и продолжила:

– Ты прав, нужно было рассказать тебе о себе. Но я не рассказала не потому, что не доверяла. Тебе невозможно не доверять. Просто… Я думала, что, если все расскажу, расскажу, как разрываюсь между своей и твоей семьей… – голос сорвался, и она просипела: – Я боялась потерять тебя.

Взгляд Джарена практически прожигал ее, но она не отвернулась, а, отбросив остатки страха, договорила:

– Ты помог мне понять, чего я хочу, просто потому, что ты это ты. Ты дал мне силы сказать «нет» сестре и ее повстанцам. – Дрожа всем телом, она смогла договорить: – Я выбрала тебя, Джарен. И всегда выберу тебя. Потому что я люблю тебя и…

Кива не успела договорить – губы Джарена прижались к ее губам, и она проглотила остаток фразы.

Она удивленно пискнула, но тут до нее дошло, что происходит,