не больше твоего. Мне бы еще хотелось понять, почему никто из наших так называемых союзников и словом о них не обмолвился, даже мимоходом. – Он помолчал. – Полагаю, об этом тоже говорилось в правилах – что кольца мы можем забрать только сами, без подсказок. Но все равно…

Он вздохнул.

– Было бы неплохо узнать о Длани до того, как она нам понадобилась. – И тихо добавил: – А еще было бы неплохо заранее узнать, что кинжал, которым владела моя семья, – не подлинное Око. Это был не самый приятный сюрприз.

Он говорил саркастично и без обиды, но Кива сжала кольца в кулаке, а мысли ее уплыли в другую сторону.

– Ты скучаешь?

– По Оку? – озадаченно спросил Джарен.

Она хотела сказать «нет», но он продолжил, не дав ей ответить:

– Я видел вещи Эшлин, когда мы с Кэлом приехали в Хайуорт. Ее кинжал ничем не отличается от Ока. Идеальная копия, прямо как та, которую я носил на официальных церемониях. Потрясающее сходство. Но я не хотел бы владеть ею, если ты об этом. Какой смысл, если это не настоящее Око.

Кива покачала головой.

– Нет, я про твою силу. Скучаешь по ней?

Она сама не знала, зачем спрашивает, – разумеется, он скучал по силе. Но она хотела знать о нем все, даже то, что причиняет ему боль. Особенно это.

Джарен умолк, размышляя над ответом. Все это время он продолжал гладить ее по руке, будто и сам таким образом успокаивался.

Наконец он признал:

– Сперва было трудно. Первые дни – хуже всего. Как фантомная конечность – мне кажется, что я могу колдовать, но каждый раз ничего не выходит.

Он нежно провел рукой по ее плечу, принялся пальцами перебирать волосы.

– Веришь или нет, но ты оказала мне своего рода помощь.

Кива вздрогнула и изогнулась, чтобы посмотреть на него:

– Я?

– Кэл рассказал мне о твоем даре и о том, как ты десять лет подавляла его, потому что боялась, что может случиться, если кто-нибудь о нем узнает, – задумчиво ответил Джарен. – Тогда я понял, как мне повезло иметь такую свободу. Помнишь день, когда мы пошли в Серебряный Шип в гости к детишкам? Я всю жизнь мог позволить себе такие вещи.

Его лица коснулась печаль, но он не отвел взгляда от пальцев, перебирающих волосы Кивы, будто не мог посмотреть ей в глаза.

– Больше всего не хватает именно этого. Не боевых тренировок, не помощи магии в быту, а способности радовать других. Как радовала мама на Речном фестивале, как радовали остальные на других праздниках: для нас это мелочь, а для народа значит очень многое. Так что отказаться от этого было очень сложно. А еще…

Он резко умолк, будто пожалев, что начал говорить.

– Что еще? – мягко переспросила Кива.

Джарен заговорил лишь через минуту, все еще избегая ее взгляда:

– Ты уже знаешь, меня сделали наследником матери потому, что мне подвластны все четыре стихии. Были подвластны, – неловко поправился он. Кива стиснула его руку в знак поддержки, и он продолжил: – Если мы вернем Эвалон, Королевский Совет, скорее всего, лишит меня титула наследного принца. А Миррин, как я уже говорил, предстанет перед судом за то, какую роль сыграла в перевороте. Так что наследником Эвалона станет Ориэль.

Кива обняла Джарена, услышав печаль в его голосе. Но то, что он сказал дальше, удивило ее: печалился он не за себя.

– Ори совсем ребенок, – скорбно произнес Джарен. – Они лишат его детства. Ему столько предстоит выучить. Мне-то помогал отец, но он теперь…

Джарен умолк, чтобы откашляться, и хрипло продолжил, еще горестнее:

– Теперь мне придется помогать Ори. И я помогу, разумеется, помогу. Просто жаль, что на него взвалят эту ношу.

Сердце Кивы болело за Джарена по стольким причинам – и не сосчитать.

– Соболезную насчет отца, – мягко произнесла она. – Жаль, что меня не было рядом.

Джарен коснулся губами ее виска и ответил столь же мягко:

– Жаль, что тебя отправили в Залиндов. Когда я увидел тебя тем вечером в Стоунфордже, а Креста рассказала, где ты была, что с тобой сделали Зулика и Миррин, как Рук отправил тебя в тоннели… – Он содрогнулся и умолк.

– Я выжила, – сказала Кива, не желая это обсуждать. Ей не хотелось предаваться болезненным воспоминаниям, да и Джарена явно расстраивала даже мысль о том, что она вернулась в Залиндов. – Но насчет твоей магии и Ориэля – ты кое-что упускаешь из виду.

Она разжала пальцы и показала кольца, которые все еще держала в руке.

Джарен наконец поднял взгляд, и глаза его походили на бурное море.

– Я помню, что ты хочешь вернуть мне силу Дланью, и уж поверь, если она в самом деле способна на то, в чем уверял нас Голдрик, я не откажусь. Но я просто… Я не хочу надеяться. Сейчас мне нужно сосредоточиться на том, что у меня есть, а не на том, что я потерял. Если вернем мне дар, я буду вечно признателен. Но если нет…

Он вновь умолк, но Кива и без того сообразила. Она понимала его сомнения и даже принимала их. Но еще знала, что пусть он и смирился с потерей магии, ему все равно было больно, и о каких-то причинах она даже не догадывалась. Например, она не вспоминала о его титуле и о том, как отсутствие магии может сказаться на его праве наследования. Теперь ей еще сильнее хотелось вернуть ему потерянное. Она не сомневалась, что из Ориэля выйдет хороший правитель, особенно при терпеливом наставничестве Джарена, но точно знала: Джарен рожден стать королем. Такова его судьба, и она собиралась сделать все, чтобы эта судьба свершилась.

– Ты опять о чем-то задумалась, – сказал Джарен, разглаживая пальцем морщинку у нее на лбу. – Хочу ли я знать, что творится у тебя в голове?

Кива усмехнулась:

– Вряд ли.

Он и так обо всем узнает, как только они заберут последнее кольцо. Всего один город – и к нему вернется магия. Она должна в это верить. Она должна надеяться – за себя и за него.

Внезапная тишина заставила Киву посмотреть на вход в пещеру, и обнаружилось, что дождь наконец унимается. День шел к вечеру, к ночи им никак было не успеть спуститься с горы, но если они успеют дойти до леса, то хотя бы не свалятся в очередную расщелину. А стоит добраться до лошадей, и даже в темноте спуститься будет проще простого, хотя все равно придется освещать путь магией. Мысль о том, чтобы остаться с Джареном