— Расскажи, чем ты занималась, пока меня не было? — спросил Натан. — Ты, кажется, опять ездила в город одна, хотя я просил тебя брать кого-нибудь с собой.

Сирена потеряла нить разговора, но быстро нашла, что ответить.

— Я помню, прости меня, — сказала Сирена с Деланным раскаянием. — Мне не хотелось просить конюха или нашего кучера Джека поехать со мной. Я не знала, что может произойти и сколько я там пробуду. Им не слишком нравится проводить время в обществе одних женщин, а на улице сейчас слишком холодно, чтобы они могли ждать меня там.

Она не сказала прямо, что ездила в приют, но, если он так подумает, врать ей больше не придется.

— По-моему, тебе нужна горничная. Она будет помогать тебе одеваться, готовить для тебя наряды и ванну. Ты сможешь брать ее с собой, если куда-то поедешь.

— Миссис Энсон прекрасно управляется с моими вещами, а Доркас скоро научится выполнять мои поручения. А что касается поездок, зачем мне брать с собой служанку? Мне только придется заботиться еще и о ней тоже.

— И все же я собираюсь найти для тебя подходящую девушку.

— Если ты хочешь доставить мне удовольствие, — ласково проговорила Сирена, — пожалуйста, не делай этого. Я уже говорила, меня вполне устраивает помощь миссис Энсон и Доркас, и Мэри, конечно. Если ты только не думаешь, что за мной нужно присматривать.

Натан наклонился и поставил чашку на стол перед собой.

— Ты же знаешь, я имел в виду вовсе не это.

— Знаю, — Сирена снова изобразила на лице улыбку, — я в этом не сомневаюсь. Давай лучше тогда оставим этот разговор, ладно?

— Как хочешь, — согласился он, коротко кивнув.

— Надеюсь, Натан, ты не сочтешь меня неблагодарной после того, что ты для меня сделал и мне дал, — сказала она, опустив глаза, — но такие вопросы я бы хотела решать сама. Будь так добр.

— Милая Сирена, как же я могу тебе отказать? Я дал тебе очень мало, намного меньше, чем мне хотелось. Я думаю, ты это знаешь… ведь мы часто об этом говорили.

— Я знаю, — ответила она и замерла, ожидая снова услышать просьбу стать его женой не только на бумаге. В этот момент дверь в кабинет распахнулась.

— Ужин готов, — сообщила миссис Энсон официальным тоном, хотя взгляд ее сделался ласковым, стоило Сирене к ней обернуться. — Все, как вы просили, мистер Бенедикт.

Ужин, который подали в этот вечер, приготовил другой повар. Старого мастера Натан взял с собой в поездку, чтобы он готовил ему прямо в пути. В Нью-Йорке Натан нанял гостиничную прислугу, и однажды талантливого французского креола пригласили приготовить изысканный ужин для стального магната, его жены, коммерсанта, сколотившего состояние на свинине, хозяйки железной дороги и ее мужа-иностранца. После ужина железнодорожная владелица пришла на кухню и поблагодарила повара. В конце концов он не устоял перед лестью, щедрыми обещаниями и будущей известностью и в ту же ночь уехал в замок этой дамы в Нормандии. Натан рассказывал о том, как лишился повара и как безуспешно пытался его возвратить в течение всего ужина, и закончил свою историю, лишь когда к столу подали десерт.

В столовой растопили камин, но воздух в ней еще не успел как следует нагреться. Поэтому супруги решили пить вечерний кофе в кабинете Натана, где было намного удобнее и теплее.

Огонь в камине весело потрескивал. Подвинув поближе кресла, они протянули к огню озябшие пальцы. Кофе в серебряном кофейнике уже стоял на столе, впрочем, им обоим не слишком хотелось его отведать. Однако через несколько минут Сирена все же налила горячий напиток в светло-зеленую чашечку и протянула ее Натану. Рассеянно поблагодарив жену, он поставил чашку перед собой на столик и достал из кармана пенковую трубку.

— Ты не возражаешь? — спросил он.

— Нет-нет. — Сирена улыбнулась ему, потом, откинувшись в кресле с чашкой в руке, поставила ноги на маленькую скамейку.

Натан раскурил трубку. Выпустив клуб голубоватого дыма, он обвел чубуком комнату.

— Как приятно снова оказаться дома и сидеть тут вместе с тобой.

Сирене, похоже, оставалось только согласиться, хотя при этом она ощутила легкий приступ неприязни, волной прокатившийся по телу. Она сейчас не ожидала, что Натан снова заговорит на неприятную для нее тему, столь часто проскальзывавшую в их разговорах.

— Надеюсь, у нас впереди будет много таких вечеров, много счастливых лет.

Будет ли? Сирена позволила себе на мгновение вернуться к предложению Варда. Натан, какие бы методы он ни использовал, чтобы сделать ее своей женой, по крайней мере, не собирался с ней расставаться. Он хотел, чтобы они долго и счастливо жили вместе. Натан был добрым и заботливым, и если он иногда проявлял некоторую суровость, Сирена не видела в этом ничего страшного. Такие черты характера почти всегда свойственны человеку, нажившему миллионное состояние.

— Я люблю тебя, Сирена.

Он произнес эти слова совсем тихо и очень просто. Этого она тоже никогда не слышала от Варда.

— Натан, я…

— О, я не жду от тебя взаимных признаний. Я только хотел, чтобы ты точно знала, какие чувства я к тебе испытываю. Во время последней поездки я успел о многом подумать. Я уезжал в плохом настроении, я сердился на тебя и на себя тоже. Я слишком тебя торопил, сделал глупую ошибку, напомнив тебе о том, что нам обоим хотелось забыть.

— Ты относился ко мне очень терпеливо и предупредительно, — возразила Сирена.

— Я пытался к тебе относиться так, но напряжение, которое я испытываю, когда вижу тебя рядом и в то же время понимаю, что ты бесконечно далека, просто невыносимо. Вот почему я решил не отказываться от поездки, даже когда ты сказала, что останешься дома.

— Понятно — Этого, конечно, было недостаточно, и ей, наверное, следовало сейчас сказать совсем другие слова, но Сирена больше ничего не могла придумать. Он рассказывал о поездке со степенностью делового человека, но она-то знала, что он провел эти недели не один.

— Я уже сказал, что о многом успел подумать за это время. И я пришел к выводу, что мы сможем добиться счастья, только если между нами не будет никаких недомолвок. Ты знаешь о моих чувствах к тебе и должна понимать, что я не хочу тебя обидеть ни единым словом, и если мои слова иногда причиняют тебе боль, я говорю их вовсе не ради этого. Кроме того, признавая все мои грехи, я хочу показать тебе, что у меня нет ни желания, ни надобности, ни права судить тебя. Все мы люди и можем ошибаться — и ты, и я, и нам не надо ни перед кем оправдываться.

— Ты слишком великодушен ко мне. Я этого не заслуживаю, — сказала Сирена неуверенно, — но нам незачем вдаваться в подробности.

— Ты ошибаешься. Я хочу, чтобы ты знала все.

— Даже если я не могу пообещать тебе взаимной откровенности?

Улыбка озарила его худое лицо.