Темные глаза Бака смотрели сосредоточенно и упрямо. Он был трезв и двигался выверенно. Когда он попытался обойти меня (как будто надеялся, что я позволю ему просто так снова приблизиться к предполагаемой жертве), я загородил ему дорогу. Стоя спиной к Жаклин, я с точностью до дюйма знал, где она находилась. Я чувствовал ее затылком, как будто она была частью меня. Плотью от плоти моей. Кровью от крови.

– Ну, держись, вешалка слюнявая, – сказал Бак. – Тогда тебе повезло, что я был бухой, но сейчас я как стеклышко и сначала надеру тебе задницу, а потом всеми возможными способами трахну твою потаскушку – в очередной раз.

Лепет слабака. Он не понимал, что ему конец.

– Ошибаешься, Бак.

Я снял куртку и засучил рукава. Он замахнулся первым, я блокировал удар. Он, самонадеянный идиот, повторил попытку. Опять неудачно. Попер на меня и сделал очередное предсказуемое движение.

Кулаком по почкам. Ладонью по уху.

Бак сложился пополам и указал на Жаклин:

– Сука! Думаешь, ты для меня слишком хороша? Ты шлюха и больше ничего!

Он рассчитывал, что я сорвусь, но я удержался на грани. Теряя контроль над собой, люди перестают соображать и начинают делать глупые ошибки, которые им дорого обходятся. Я не хотел ошибаться. Мое самообладание останется при мне, пока этот скот не будет в полной прострации лежать на земле.

Когда он снова попытался меня схватить, я поймал его за руку и выкрутил ее. Он повернулся, помешав мне вывихнуть ему плечо, но тут я нанес свой первый настоящий удар, с удовольствием ощутив, как хрустнула его челюсть. Как только голова Бака вернулась в прежнее положение, он получил по зубам. Заморгав, Бак уставился на меня, ища слабое место. Не на того напал.

Взревев от ярости так, что перебудил, наверно, всю округу, он бросился на меня, и мы упали. Он успел пару раз удачно съездить мне по лицу, прежде чем я, перевернувшись вместе с ним, придавил его и использовал его же силу так, что он приложился головой – к сожалению, о газон, а не об асфальт. Поразительно, сколько неуклюжих громил попадается в эту ловушку!

Любоваться своей работой мне было некогда. Бак встряхнул башкой, пытаясь восстановить зрение, помутившееся от удара черепом. Я прижал его покрепче и врезал ему, вспомнив ужас в глазах Жаклин. Ее волосы, зажатые в кулаке этой скотины. Я услышал свое имя – Лэндон. Это было последнее слово, которое произнесла моя мать.

Я ударил Бака еще раз. Потом еще и еще. Останавливаться я не собирался.

Вдруг я почувствовал, что какая-то сила подняла меня и потащила в сторону. Нет! НЕТ! Я отчаянно замахал руками и ногами. Еще секунда, и я бы высвободился, но тут до меня донеслись слова:

– Перестань! С ней все в порядке, все хорошо, сынок.

Чарльз. Я перестал сопротивляться, он ослабил хватку, но продолжал меня держать, потому что я затрясся. Бак не двигался.

Я завертел головой, ища Жаклин, хотя и так знал, где она была. Как только Чарльз отпустил меня, я, шатаясь, подошел к ней и, дрожа всем телом, опустился на землю возле нее. Она посмотрела на меня широко раскрытыми глазами, и я увидел синяки на ее прекрасном лице. На скулах и подбородке были пятна крови.

Я поднес ладонь к уже распухавшей щеке, но Жаклин отпрянула. Я отдернул пальцы. Она боялась меня. Того, что произошло несколько минут назад. Опять. Я в очередной раз не смог защитить ее от опасности.

Но она приподнялась и сказала:

– Пожалуйста, дотронься до меня! Мне нужно, чтобы ты до меня дотронулся.

Я протянул руки, обнял ее и, сев на пятки, усадил к себе на колени. Испачканная блузка прилипла к груди.

– Его кровь? – на всякий случай спросил я. – Из носа? – Жаклин прижалась ко мне и кивнула, а после опустила глаза и содрогнулась от отвращения. – Молодчина! Боже мой, какая же ты у меня потрясная!

Передо мной была воительница в доспехах, забрызганных кровью врага, но вместо того, чтобы гордиться собой, как гордился ею я, и радостно бить себя в грудь, она в панике дергала свою блузку:

– Хочу ее снять! Хочу ее снять!

– Скоро снимешь, – пообещал я, дотрагиваясь до лица Жаклин – осторожно, чтобы не задеть ушибленное место.

Я стал просить прощения за то, что выгнал ее. Мое сердце, к которому она прижималась ухом, громко колотилось: я сам еле слышал собственные слова. Если бы Жаклин меня не простила, я бы ее не упрекнул.

– Прости, что я полезла выяснять про твою маму, – сказала она. – Я не знала…

– Ш-ш… детка, не сейчас. Дай я тебя обниму.

Жаклин зябко поежилась. Я подобрал куртку, валявшуюся рядом на газоне, и накинул ей на плечи. Мы теснее прижались друг к другу, и напряжение постепенно стало покидать мое тело.

Приехала полиция, а вместе с ней «скорая». Бака подняли на носилки и погрузили в машину. Значит, он был жив. Чарльз переговорил с полицейским сам и подозвал нас дать показания. Я медленно встал, помог подняться Жаклин. Мы оба нетвердо держались на ногах, цепляясь друг за друга.

Синди, Карли и Кейлеб стояли у стены своего дома, кутаясь в накинутые поверх пижам одеяла. Соседи выглядывали из-за заборов и из окон, в которых виднелись наряженные елки. Лампочки рождественских гирлянд перемигивались с огнями «скорой помощи».

Чарльз сообщил полицейскому, что на имя Бака выписан охранный ордер в отношении Жаклин, и, нисколько не колеблясь, назвал ее моей девушкой. Она подтвердила все его слова, включая то, что касалось наших с ней отношений. Прижавшись к моей груди и обвив мои руки вокруг своей талии, она рассказала, как все было: Бак втолкнул ее в грузовичок, вошел туда сам и захлопнул за собой дверь, но она вырвалась наружу, используя приемы, которым научилась на занятиях по самозащите.

Я крепче обхватил ее. Меня затошнило. Выслушивать подробности было невыносимо. Хотелось стащить Бака с носилок и прикончить его.

Когда полицейские и врачи уехали, нас с Жаклин обступили Хеллеры. Они принялись наперебой предлагать принадлежности для оказания первой помощи, чай и еду, но я заверил их, что все есть и мы сами прекрасно о себе позаботимся. Синди и Чарльз беззастенчиво меня обнимали, заодно обнимая и Жаклин, потому что я не хотел отпускать ее от себя дальше чем на несколько дюймов.

Когда мы открыли дверь квартиры, Фрэнсис вышел нам навстречу и остановился на площадке.

– Спасибо, – пробормотал я и погладил его.

Кот неторопливо спустился по лестнице и отправился по своим ночным делам.

В ванной, осматривая лицо Жаклин, я заглянул ей в глаза и спросил:

– Он… тебя ударил?

Она покачала головой и выдавила:

– Нет. Просто сильно схватил. Было больно, но место, куда я долбанула его своим черепом, должно болеть еще похлеще.

Она провела пальцами по лбу.

– Я так горжусь тобой! Ты обязательно все расскажешь, когда будешь готова об этом говорить… а я буду готов слушать. Пока я еще слишком на него злюсь.