Он испытал такой страх, какого не чувствовал даже в тот день, когда свалился в расселину. Но рядом не было Кривого, чтобы прийти ему на помощь. Отныне сам Коротыш играл его роль. Страх. Он чувствовал ужас, безграничный, как ровная пустыня до горизонта. А фунгусы слышали чувства, как мы – звуки.

Они услыхали страх, вырвавшийся из груди Коротыша, и решили, что он зовет их на помощь. Многие фунгусы прервали атаку и повернулись в ожидании приказа, но увидели, что командир ранен, а его оторванная челюсть болтается на волоске. «Ты – новый Кривой! – крикнули они. – Что нам делать?» Страх не позволял Коротышу как следует поразмыслить и принять решение. «Что нам делать? Что делать?» – ревели фунгусы. Но вместо того, чтобы отдать какой-либо приказ, Коротыш пустился бежать, но не на врага, а в противоположную сторону. Его собратья, ничего не понимая, приостановились. Из-за бегства командира их энтузиазм угас, и атака захлебнулась.

Испытывая поражение на поле боя, фунгусы тоже вели себя не так, как люди. В такой ситуации войско людей просто разбежалось бы, и каждый старался бы спасти свою жизнь. Эти существа реагировали на ситуацию по-разному. Одни, сбитые с толку чувством, которое излучал Коротыш, бесцельно метались направо и налево, не зная, что предпринять. Поскольку теперь они двигались медленно, стрелять по ним стало еще проще, и несчастные гибли как мухи, пронзаемые десятками и сотнями пуль. Другие по инерции продолжали наступление на врага, но двигались все более неуверенно. Нашлись и такие, которые встали, как вкопанные, надеясь, что кто-нибудь поможет им разрешить противоречие, возникшее между приказом и примером командира: им велели наступать, при этом сам Коротыш у них на глазах обратился в бегство. Так или иначе, фунгусы падали и падали, сраженные свинцовой бурей: и бегущие прочь, и мечущиеся без цели, и стоявшие столбом. Коротышу не обязательно было видеть эту бойню, чтобы понять происходящее: он чувствовал, как собратья испускают дух, настигнутые пулеметными очередями и выстрелами винтовок. Маленький фунгус сказал себе, что он виновен в их гибели не меньше, чем оружие людей.

Коротыш бежал, не останавливаясь. Один. Он бросил своих собратьев и ненавидел себя за это. Маленький фунгус углубился в лес и пропал в густой чаще среди сырых первобытных растений.

Касиан не присягал в верности Огюсту Феро де Юберу или французской армии, и битва его совершенно не интересовала. Он явился сюда не для того, чтобы убивать сотни монстров, ему хотелось прикончить одного – Хик-Хика. Куда запропастился этот filh de canha? Его не было видно ни в авангарде войска чудовищ, ни в арьергарде; ни в отряде dragons, которые прятались за камнями, принимая на себя шквал снарядов и пуль, ни среди атакующих с тыла, которых сейчас выкашивал пулеметный огонь.

Исход сражения был Касиану безразличен: окруженный со всех сторон взбудораженными бойцами, он спокойно сидел на коне и наблюдал. Он посмотрел на Феро: бой возбуждал его до крайней степени. Огюст казался зверем гораздо более грозным, чем чудища. Каков герой! Лицо, испещренное следами картечи, единственный глаз… Вены на шее вздулись, он размахивал саблей и подбадривал солдат таким громовым голосом, что перекрывал грохот ружейных и пушечных залпов. Касиан посмотрел вверх: солнце исчезло за тучами цвета серой булыжной мостовой, словно не желая видеть побоище. Он повернулся: за левым флангом в конце луга начинался склон, покрытый обильной растительностью, главным образом кустами. Ему показалось, что их верхние ветки качаются. Кто там прячется? Небольшой отряд драконов, которые решили действовать сами по себе? Вряд ли: эти твари все делают сообща. Тут у Касиана возникло предчувствие; он забыл о Феро и, пришпорив коня, поскакал к кустам.

Нет, это не драконы. В густых зарослях ничего нельзя было различить, но Касиан понял, что там скрывается одно-единственное существо. Он не сводил с чащи глаз и наконец его увидел. Круглая шляпа, городские ботинки. Черное пальто. Это он.

На пути Хик-Хика, бежавшего из Пустой горы, лежало поле сражения. Иной дороги не существовало. Пересекать открытое пространство – дело рискованное, и он решил пробираться через кусты. Задумка была не лишена смысла: люди и фунгусы занимались взаимным уничтожением, и никому из них, скорее всего, не пришло бы в голову рассматривать дальний край луга. Однако за ним следил Касиан, который преследовал единственную цель: найти и уничтожить врага. И он увидел мерзавца, он его нашел.

Касиан впился глазами в фигурку в черном пальто. Стараясь оставаться незамеченным, Хик-Хик тихонько съехал на заднице вниз по склону. Но скрыться от соперника ему не удалось. Сражение потеряло для Касиана всякий интерес, все куда-то исчезло: крики, выстрелы, разгоряченный храп коней. Все его внимание было занято беглецом. Касиан скакал к Хик-Хику, не обращая внимания на возмущенные крики солдат, чей строй разбивала грудь его коня. Поле битвы осталось позади. К несчастью, Хик-Хик спускался по слишком крутому склону, и конь бы его не настиг. Вот незадача! Что делать? Спешиться и идти по следам беглеца? Ну уж нет. Касиан миновал край обрыва и наконец обнаружил вполне пригодный спуск. Через минуту он оказался в холодном и темном ущелье, густо заросшем тенелюбивыми кустарниками и деревьями, опутанными плющом. Куда подевался этот сукин сын? Сюда, в глубину ущелья, шум битвы доносился едва-едва; Касиан различал рев чудовищ и залпы артиллерии, но звуки эти казались кваканьем лягушек, которое ныряльщик слышит из-под воды. А что же Хик-Хик? Неужели Касиан его упустил? Ни в коем случае. Среди кустарника он заметил дорожку, подобие звериной тропы, проложенной вепрем в лесной чащобе. А может, человеком плотного телосложения, если он ползет на карачках. Преследователь направил туда своего коня, миновал густые заросли и выехал на открытое пространство.

Хик-Хик бежал по противоположной стороне обширной поляны, перепрыгивая с кочки на кочку. Рукой он придерживал котелок на голове, полы черного пальто смешно развевались. Беглец удирал во всю прыть, но защитные заросли кустов и деревьев остались позади, а Касиан ехал верхом. Преследователь пришпорил коня и поднял его в галоп. Расстояние быстро сокращалось. Осталось уже совсем немного. Наконец-то он отомстит!

Хик-Хик понял, что пропал. В отчаянии он вытащил из кармана лефоше, отвел руку назад и выстрелил один раз, потом еще дважды. Стрелок он был никудышный, но удача – штука капризная: иной раз выпадают на долю людей хороших, но иногда и плохих – вторая пуля угодила коню в нижнюю часть груди. Передние ноги несчастного животного подогнулись, Касиан перелетел через голову и покатился по земле. Он катился кубарем, пока не стукнулся головой о выпиравший из земли камень. Удар пришелся как раз на медную пластину. На несколько минут Касиан потерял сознание, а потом принялся ругаться и чертыхаться. Встал на четвереньки, в глазах плясали желтые искры. В голове вертелись две мысли: найти двустволку и не потерять из вида Хик-Хика. Пурпур едва успел заметить, как котелок исчезает вдали, там, где склон становился круче. Касиан схватил лапищами ружье и побежал за врагом, брызжа слюной от ярости: нет более ослепляющего желания, чем жажда мести.