и увидь эротический сон, в котором я ем твою тугую маленькую киску на ужин, детка. — Я заглядываю в окно машины. — Или наполняю ее своей спермой. Подойдет и то, и другое.

Глиндон останавливается и осматривает наше окружение на предмет возможных подслушивающих, затем смотрит на меня.

Я люблю, когда она смотрит. Это язык любви моей Глиндон.

И поскольку мне это нравится, я говорю:

— Если только ты не передумала и не хочешь провести ночь в моей постели, которую я очень рекомендую, пять звезд?

— Мечтай.

— Я же говорил тебе, что мои мечты намного мрачнее и извращеннее, чем реальность. Так что если ты хочешь исследовать больше своей сексуальности, я готов.

Она поворачивается ко мне лицом. Ее щеки раскраснелись, а волосы цвета меда развеваются на ветру. Я не знаю, как выглядят ангелы, и, наверное, никогда не узнаю — слава Богу, у меня есть свое место в аду, —ино она ближе всего к ангелу, которого я когда-либо видел.

Мой собственный ангел.

Глиндон смотрит на меня с укоризной детектива-любителя.

— Ты часто этим занимался? Исследовал свою сексуальность, я имею в виду.

— Почему ты спрашиваешь?

— Мне просто любопытно.

— Если ты имеешь в виду, ходил ли я в секс-клубы и пробовал ли игрушки, то да, ходил.

Она подходит ближе, как любопытный котенок.

— Что ты пробовал?

— Веревки, цепи, трости, кляпы, бондаж, игру с дыханием, игру с ножом, игру с ударами, Д/с, С/М, объективацию, электростимуляцию — да все, что угодно.

Ее губы раздвигаются, и я взмахиваю рукой.

— Привет? Земля моему маленькому кролику.

— Вау, — наконец выдыхает она. — Я даже не знаю, что означает половина.

— Что именно? Я с удовольствием объясню.

— Нет, спасибо. Ты, наверное, в конце концов попробуешь их со мной.

— Нет, если тебе не интересно.

— Ты серьезно?

— Тебе действительно нужно бросить привычку подвергать сомнению все, что я говорю.

Она переминается с ноги на ногу.

— Я просто удивлена тому, что ты охотно отказался от возможности попробовать эти извращения со мной.

— Мне не нужно ничего из этого, когда я с тобой. — Она делает паузу.

Я делаю паузу.

Весь мир, блядь, делает паузу.

Именно так. Я нуждаюсь.

— Правда...? — Она прерывается, когда понимает, что повторяет эту гребаную привычку, а потом говорит: — То есть, почему бы и нет? Тебе они явно понравились.

— Я не уверен, что они мне действительно понравились. Я пошел на это только потому, что обычный секс не давал мне необходимой стимуляции.

— И... я даю?

— Да. А теперь перестань ухмыляться, как идиотка.

Она откидывает волосы назад, все еще улыбаясь.

— Я тебе, наверное, так нравлюсь, да?

— Кто теперь высокомерный?

— О, прости. Я не знала, что ты единственный, кому позволена такая привилегия.

— Не так давно ты была невинной девственницей, помнишь? Если бы я не познакомил тебя с эротикой, ты бы не знала, что означает это слово.

— Ты по-прежнему хочешь меня больше, чем все эти игрушки и секс-клубы.

— Похоже, я создал монстра. Может, нам все-таки стоит исследовать твою сексуальность?

— Исследовать мою сексуальность — это значит переспать, перепихнуться. Знаешь, случайный извращенный секс, который был у тебя, но который я не успела попробовать.

Моя ухмылка исчезает.

— Если ты согласна на трах в их крови, тогда конечно. У тебя есть зеленый свет, чтобы выбрать несколько бедных душ.

— Ты честно сделаешь это, не так ли?

— Я также сделаю фотографии всего этого и покажу их тебе после романтического ужина, чтобы ты дважды подумала, прежде чем вынашивать идею о другом члене или киске.

— Значит, ты можешь спать со другими, а я нет?

— Я сплю только с тобой.

— Я говорю о том, что было раньше.

— До — это в до. Ты не видишь, как я хожу вокруг, охочусь за твоей детсадовской влюбленностью или школьной. Я мог бы, но, наверное, не буду.

— Возможно? — говорит она с недоверием, достаточным, чтобы написать об этом книгу.

— Поскольку, я на самом деле твой первый я не держу на них зла. Я могу узнать их имена, порезать шины и причинить небольшой дискомфорт в их жизни, например, спрятать ключи и разбить окна. Мелкие преступления для мелких простушек.

— Я хочу, чтобы ты знал, что у моего школьного парня был огромный член.

— Ты сказала это, чтобы позлить меня, не так ли?

Она приподняла бровь.

— Это работает?

Эта маленькая гребаная ведьма учится быстрее, чем это допустимо. Могу сказать, что я полностью ожидал, что она побежит к холмам, когда я признался, что вчера мне понравилось убивать.

И я был готов гнаться за ней, привязать ее к моей кровати и, очевидно, заставить ее добавить еще больше ненависти к моему выделенному разделу в ее голове.

Так что представьте мое гребаное удивление, когда она осталась. Она была до смерти напугана, дрожала от страха, ее чуть не стошнило, но она осталась.

Однако, она сделала кое-что гораздо более интересное, чем просто осталась. Глиндон действительно слушала.

Она тоже задавала вопросы и была полностью в моменте со мной. Она хотела узнать эту сторону меня и отказалась от масок, которые весь мир — в том числе и мои родители — с которыми мне комфортно. Глиндон, мать ее, Кинг сказала, что хочет знать правду, и на этот раз она говорила серьезно.

— Это правда? — Спрашиваю я вместо того, чтобы ответить на ее вопрос. — Ты видела его самонадеянно огромный член?

— Да. Я была девственницей, но не совсем неопытной. Я дурачилась.

— Хм. Мне нужно имя.

— Глиндон Кинг. — Она протягивает мне руку. — Приятно познакомиться.

Я смотрю на ее руку, затем на ее лицо.

— Это должен быть сарказм?

— Ты должен быть таким грубым? — Она хватает мою руку и пожимает ее. — Вот, видишь, как легко быть милым.

Я дергаю ее за руку, и она вскрикивает, ударяясь о бок машины.

— Полегче, ковбой, — говорит она задыхающимся голосом.

— Не будь кокеткой, и не шути со мной, Глиндон. Как зовут этого ублюдка?

— Знаешь ли ты, что у тебя, типа, красивые черные крупинки в твоих голубых глазах? Это генетический шедевр.

— Ты тянешь время.

— А ты должен был уйти. Еще две