Легко представить, что когда-нибудь мы начнем секвенировать микробов пациентов не только для того, чтобы точнее ставить диагнозы, но и для того, чтобы назначать подходящие лекарственные препараты в правильно рассчитанных дозах. Манипулируя микрофлорой, подселяя к ней или, наоборот, устраняя из нее какие-то конкретные виды, можно было бы ослабить побочные эффекты, усилить желаемый эффект и гарантировать безопасность лечения. Чем дешевле становится процедура секвенирования ДНК, тем больше надежды, что нам удастся исследовать микробиом каждого пациента для правильной оценки всех рисков для здоровья и планирования этапов лечения.

Наше злоупотребление антибиотиками распространяется и на интенсивное сельское хозяйство. В своей блестящей книге The Great Food Gamble («Большое продовольственное казино») ведущий канала Би-би-си Джон Хамфрис рассказывает о том, как он посетил одну британскую животноводческую ферму. Фермер с гордостью показывал гостю могучих быков и коров, выращенных с применением лучших препаратов, созданных ветеринарной медициной. А потом Хамфрис заметил одинокую поджарую корову, стоявшую в углу. «А с этой что-то не так?» – спросил он фермера. «Да нет, все в порядке, – последовал ответ. – Эта тощая скотинка когда-нибудь окажется у нас в холодильнике. Жена не хочет, чтобы наши детишки ели всякую дрянь, напичканную этими проклятыми антибиотиками».

В странах Европейского союза фермерам больше не разрешается использовать антибиотики в качестве стимуляторов роста, но (что, видимо, неизбежно) они все равно продолжают применять их – в качестве «лекарств». А вот США пока не спешат запрещать антибиотическое стимулирование роста, хотя Управление по контролю над продовольствием и лекарствами уже объявило о намерении ограничить их применение. Но использование антибиотиков сказывается не только на продуктах животного происхождения: даже для выращивания «органических» овощей официально разрешено удобрять землю навозом, содержащим антибиотики. Разумеется, сельское хозяйство без использования антибиотиков (а также пестицидов, гормонов и других препаратов, безопасность которых для человеческого здоровья вызывает сомнения) окажется более затратным. Но где бы вы предпочли расплачиваться: у кассы магазина или позднее, день за днем тратясь на лечение и выплачивая огромные налоги для поддержки здравоохранения?

Когда речь заходит о нашем рационе, высказываются противоречивые мнения. Что хуже – сливочное масло или растительное? Сколько калорий нужно потреблять ежедневно? Полезны или вредны орехи? Потребление чего нам необходимо снизить, если мы хотим похудеть, – углеводов или жиров? Даже эксперты не могут прийти к единому мнению, отвечая на эти вопросы, однако едва ли вам встретится такой эксперт, который не согласится с тем, что нужно употреблять больше клетчатки, или волокон.

В 2003 году в Великобритании стартовала кампания под названием «5 раз в день», призывавшая людей съедать хотя бы по пять порций фруктов и овощей каждый день. Этот девиз основательно закрепился в сознании британцев, и появились даже шутки о том, что вино, джем и конфеты с фруктовым вкусом – это «один из пяти раз в день». В Австралии появился призыв к здоровью: «Выбирай 2 + 5». Здесь имеются в виду две порции фруктов и пять порций овощей. По-видимому, эти призывы уже начали влиять на пищевые привычки людей, но беда в том, что упор обычно делается на витамины и минеральные компоненты, а не на волокна. Производители ухватились за удобную возможность привлечь внимание к своим товарам – от томатного пюре до фруктовых соков – и на упаковках начали появляться одобрительные «знаки качества», напоминающие о том, что данный продукт полезен и даже необходим для здоровья. Фрукты – часто в виде соков или пюре – явно пользуются большим спросом, чем овощи, зато другая растительная пища – вроде зерновых, семян и орехов – вовсе игнорируется. Похоже, клетчатка так и не получила того внимания, которого заслуживает. Выходит, нужно найти более правильный призыв? «Ешьте больше растений!»

Пожалуй, самая большая проблема, с которой сталкивается наше общество, когда идет речь о еде, – это темп жизни. К дефициту клетчатки часто приводит банальная нехватка времени. В развитых странах типичный обед на ходу – это простой сандвич, который содержит тонкую прослойку из салатных листьев и в лучшем случае горстку жареных овощей. Вряд ли можно назвать это рационом, богатым клетчаткой. Да и ужин, когда на его приготовление нет времени, часто представляет собой разогретые в микроволновке полуфабрикаты, которые редко содержат достаточное количество овощей. Даже вроде бы такая не требующая обработки еда, как фрукты, попадает к нам на стол в упакованном для удобства и скорости виде – или в виде сока, или в виде измельченной и загнанной в бутылку смеси: чтобы ничего не нужно было чистить, резать и чтобы фрукт не помялся в школьной сумке. Часть этой большой проблемы – отсутствие помещений для приготовления и приема пищи на рабочих местах, поскольку овощи в холодном виде не слишком вкусны. Итак, если обеспечить микроволновкой каждое рабочее место, это уже был бы важный шаг на том пути, который в итоге позволит людям полноценно питаться в течение рабочего дня, не лишая себя растительной пищи. Парадоксально, что при всей сфокусированности нашей культуры на еде мы крайне пренебрежительно относимся к тому, что и как употребляем в пищу.

Наконец, перейдем к младенцам. За последнее столетие человечество достигло огромных успехов в области медицинского сопровождения беременности и снижении уровня младенческой смертности, особенно среди недоношенных детей. После заблуждений последних десятилетий, когда искусственные смеси почти вытеснили грудное молоко, мы (по крайней мере, в развитых странах) наконец-то вернулись к истокам – и осознали, что самой правильной и нормальной пищей для грудных младенцев является материнское молоко. Однако в других областях мы пятимся назад. Мы безоговорочно верим в науку и медицину и больше всего на свете ценим свободу выбора. В результате во многих крупных городах кесарево сечение практикуется гораздо чаще, чем нормальное влагалищное родоразрешение. Нам следует с большей осторожностью относиться к этому вмешательству в естественное течение родов: пока проведено еще слишком мало исследований, которые выявляли бы последствия этой операции для здоровья женщины и ребенка, особенно при условии «идеального состояния здоровья» во время беременности, родовой деятельности и самих родов.

Врачам и акушерам необходимо знать о микробных последствиях кесарева сечения и искусственного вскармливания. И уж точно, матери заслуживают этих знаний. Техника, которую мы применяем, когда появляются на свет наши дети, основывается на представлении о том, что лучше для матери и ребенка. Но эти знания продолжают пополняться. Теперь мы знаем, что кесарево сечение отнюдь не так безопасно, как мы думали раньше: изменение в составе микрофлоры, которую получает младенец, может сказываться на его здоровье в течение еще многих дней, месяцев и даже лет.

Выяснилось, что целое поколение детей стало «подопытными кроликами» в широкомасштабном эксперименте. Что будет, если ребенка вырезать хирургическими инструментами из живота матери, часто за несколько дней или даже недель до того, как он будет готов родиться, – вместо того, чтобы позволить ему самому выбрать время появления на свет через то отверстие, которое более чем точно называется родовым каналом? Даже если оставить микробов в стороне – что произойдет, если лишить ребенка тех гормонов, которые высвобождает организм матери во время родовых схваток, или того давления, которое выталкивает его наружу, навстречу миру? А что происходит с организмом матери, когда она переходит от беременности к пустоте одномоментно, от быстрого вмешательства хирургического скальпеля, а не после многочасовой химической и физической подготовки? Мы пока только начинаем находить ответы на эти вопросы. Если говорить о нас как об обществе, мы должны прибегать к кесареву сечению лишь тогда, когда оно является единственным спасительным выходом для матери и ребенка, а во всех остальных случаях полагаться на природу.