Большеглазая настроилась поболтать. Но Саттия, в чьих глазах мелькнуло раздражение, прервала ее:

– Если не возражаешь, то мы пойдем на улицу, немного поговорим. Нам нужно кое-что обсудить.

– Да, конечно, – Лирна обидчиво вскинула подбородок и гордо удалилась вглубь комнаты.

Выбрались на улицу, в густой запах цветущей сирени. Несмотря на жару, цветки не подумали завять, и кусты выглядели обрызганными фиолетовой и белой пеной.

– Уф, – сказал Олен, глядя в темнеющее небо, где проглянули первые звезды, – кажется, стало чуть прохладнее…

– Вот именно, что кажется, корни и листья, – Саттия понизила голос. – Ну что, вы как, в силах бежать?

– Поспать бы… – вздохнул понурый Бенеш, но под сердитым взглядом девушки смутился и замолчал.

– Работаем, точно кони на пахоте, – сказал Олен, дернув себя за ухо, – так что я готов удрать прямо сейчас. Вот только Рыжий появится…

– Мяу, – сказал ближайший куст сирени. Ветви вздрогнули, и из-за них показалась усатая кошачья морда. Подойдя к людям, оцилан по очереди обнюхал всех, довольно заурчал и уселся на землю.

– Пришел? – Олен опустился на корточки, погрузил пальцы в шелковистую шерсть. – Вот молодец, хороший кот…

Рыжий, судя по довольному виду, был с этим полностью согласен. Поглаживания он принимал с достоинством коронованной особы, лишь изредка пошевеливая длинными усами.

– Тогда так… – сказала Саттия, – в полной темноте встречаемся тут. Тебе, Рыжий, придется ждать нас снаружи.

– Мяу, – согласился кот.

– Вот и все решили, – девушка зевнула, – но клянусь всеми деревьями Великого леса, я бы удрала отсюда, даже если бы он не пришел. Сегодня я вымыла больше полов, чем за всю предыдущую жизнь…

– Кстати, – сказал Олен, вставая и отряхивая руки от шерсти, – а что именно ты говорила обо мне своей соседке?

– Это неважно. Увидимся позже, – отрезала Саттия и зашагала к крыльцу. Рыжий поглядел ей вслед, еще раз мяукнул и скрылся в зарослях сирени.

– Ну… она и ты… – подал голос Бенеш.

– Ты что-то хочешь сказать?

– Да… в смысле – нет.

– Вот и отлично.

Вернувшись в комнату, обнаружили спящего Радека, и Ктари, задумчиво крутящего в руках кинжал. Стоило Олену закрыть дверь, как донесся приглушенный раскат грома.

– Закон подлости, клянусь милостью Сифорны, – хмыкнул островитянин, – когда работали, дождя не было, а ночью он, судя по всему, случится.

Олен разделся и лег, натянул одеяло на голову и равномерно засопел, изображая сон. Услышал, как угомонился Бенеш, как скрипнул лежак Ктари, как Радек принялся храпеть пуще вчерашнего. Гром шарахнул еще раз, и свет молнии проник под опущенные веки.

На мгновение задремал, очнулся от назойливого шепота над самым ухом:

– Ты что, спишь? Пора уже, пора.

– Встаю.

За окном бушевала гроза, хлестал дождь, и Олен на мгновение удивился, как мог спать при таком грохоте. Быстро оделся, взял меч, и в этот момент заметил движение в стороне лежака Ктари.

– Ты что? – спросил от двери Бенеш.

– Ничего, уже иду… – Олен прикинул, что островитянин никаким образом не сможет помешать их побегу, даже если сильно захочет, и за учеником мага вышел из комнаты.

На Саттию наткнулись около самого выхода.

– Ну и дождь, – девушка зябко повела плечами. – Настоящий ливень.

– Тем лучше для нас, – Олен постарался, чтобы голос его звучал мужественно, – ни один наставник носу на улицу не высунет.

Но когда выглянул наружу, сам невольно отшатнулся от сплошной стены воды. Рявкнул гром, подражая тысяче злых барбосов, и ветвистая плеть молнии хлестнула по отвисшим животам туч.

– Рыжий, ты где? – позвал Олен, не особенно надеясь, что его услышат.

Но кусты зашевелились, из них выбралось жалкое, мокрое существо, очень мало похожее на пушистого оцилана. Оно взмахнуло огрызком хвоста, хрипло сказало «Мау», во тьме вспыхнули золотые глаза.

– Бедный, – пожалела зверя Саттия. Тоненько вскрикнула, оказавшись под ливнем. Олен промок с ног до головы всего за десяток шагов. Кот побежал прямо на юг, в сторону дубовой рощи и стоящей за ней конюшни. Когда жилой корпус остался позади, Бенеш нарисовал магический знак, позволяющий идти через заросли, причем сделал его чуть более ярким.

Тьма немного отступила, стала видна мокрая, прижавшаяся к земле трава, летящие вниз капли.

– Оп… – только и сказал Олен, когда под дубами обнаружилась лужа такого размера, что в ней можно было бы купать свиней.

Кот потоптался у ее края, нервно подергал шкурой на спине, и затопал в обход. Под непрерывные раскаты преодолели стену зарослей, вышли к конюшне, чьи бревна блестели от дождя, а внутри бесились лошади. И тут Бенеш неожиданно остановился, да так резко, что Олен едва не уткнулся ему в спину.

– Что такое? – хлюпнула носом Саттия, а Рыжий вздыбил шерсть на затылке и зашипел, грозно и протяжно.

– Я чувствую… – пробормотал ученик мага, – там, за западной стеной, колдуют, да… Не люди…

– А кто? – вопрос Олена потонул в раскате грома, а новая молния, шарахнувшая над самой головой, превратила глаза в бесполезные вздутия на лице. Мир исчез, остался только гул в башке и бьющие по лицу капли.

– Там что-то происходит… – сказал Бенеш, и в этот момент через грохот бури донесся громкий звук – точно обрушилось нечто большое, каменное.

Олен заморгал, понял, что снова может видеть, но толку от этого немного – вокруг темно, как в животе у серапии. Саттия прижалась к нему сзади, и это неожиданно придало сил.

– Что бы ни происходило, нам до этого дела нет! Надо уходить отсюда! Рыжий, веди!

Очередная вспышка превратила мрак в сочетание резких, черных теней и залитых белесым светом участков. Кот мяукнул и побежал дальше, мимо конюшни, в сплошные заросли невысоких кустов. Закачались толстые ветки, усаженные круглыми, как монеты, листьями.

Бенеш шел, пошатываясь, точно пьяный. Его приходилось то поддерживать, то подталкивать. Магический знак время от времени начинал меркнуть, потом разгорался вновь.

– Они сражаются… Оохх… – бормотал на ходу ученик мага, – это невозможно… здесь, в Безарионе? Да, да, да…

– Что там такое, возьми меня Бездна, происходит? – сердито осведомилась Саттия. – Вон как его корячит!

– Что-то необычное, – пожал плечами Олен.

Раскат грома, похожий на треск лопнувшего куска ткани размером с гору, заставил пригнуться. Молния дала понять, что стена школы рядом, в дюжине шагов, и что Рыжий вывел их туда, где она образует угол.

То ли от времени, то ли стараниями рвущихся к радостям свободы недоучек, каменная кладка тут слегка расшаталась. У самой земли образовался лаз, достаточно широкий, чтобы в него протиснулась крыса или кошка. А над ним появилось что-то напоминающее ступени, крохотные и неровные.