Обратиться к Гермию? Попросить Афину, чтобы уговорила его? Ну, как с Персеем? Гермий сестру-богиню скорее послушает, чем меня…

Я запнулся о толстенный корень, некстати вылезший из земли. Потер ушибленный палец. Боль живо напомнила, кто я есть на самом деле. Персей? Сын Зевса?! Раскатал губу, болван! Есть ли твоим покровителям хоть какое-то дело до тебя? Афина после источника вообще ни разу не являлась. Гермий… Я вспомнил недавний разговор с лукавым богом. До того он не посещал меня больше года. «Прощай, Беллерофонт,» – и нет его, исчез. Надолго? Навеки? В любом случае, крылатые сандалии он мне не одолжит. Даже просить не стоит. Вот если бы меня отправляли на подвиг, тогда другое дело.

Боги не помогут, внук Сизифа. Выкручивайся сам.

До острова не дойти, не доплыть, не долететь. Что остается? – только радуга. Два конца золотого огнистого лука ждут, когда я натяну тетиву. Мне угрожала смертью львица – явился Хрисаор. Хрисаора топила Каллироя – явился я. Тот еще спаситель, конечно! Однако нельзя отрицать, что дурень Гиппоной сумел утихомирить разбушевавшуюся океаниду. Великану, небось, и в голову бы не пришло извиняться, просить прощения. Сражался бы до конца и утонул в итоге – или пришиб океаниду насмерть. А так все хорошо закончилось…

Хорошо? Замечательно! Лучше и быть не может!

Глупо надеяться, что великан снова попадет в передрягу и нас поменяют местами. Скорее уж я во что-нибудь влипну. Впрочем, за шестнадцать лет мы оба нечасто бегали по радуге туда-сюда. Ждать следующего случая можно до погребального костра. Но как же было бы здорово, а? Смертельная опасность, я на волосок от гибели – и вот, пожалуйста! Пускай мы поменяемся местами на краткий срок, ничего, я согласен. Объяснюсь с Каллироей, может, она в наш залив приплывет…

Как нарваться на неприятности? Такие, чтобы лишь Хрисаор мог меня спасти? Чудовище? Химера в третий раз не нагрянет. Война? Эфира ни с кем не воюет и не собирается. Да и кто меня на нее отпустит, на войну? Убегать из дома я закаялся. Слово, опять же, отцу дал. Разбойники? Убийцы? Когда они нужны, их днем с огнем не найдешь! Это когда они без надобности…

Корабль? Шторм?!

Зверь? Львица уже была. Вепрь? Клыкастый, здоровенный. Стая голодных волков?! Отыскать зверя мне по силам. Вряд ли повезет прямо сегодня, но за месяц, пожалуй, справлюсь.

Я раздвинул дротиком ветви каллистемона. Его соцветия – россыпь мохнатых алых вспышек в темной зелени листвы – странным образом смахивали на древесные актинии. Они напомнили мне о море. Где море, там и остров. Где остров…

Я двинулся дальше по звериной тропе.

Как быстро я найду опасного зверя? Отыщу, разъярю, суну голову в пасть? Но есть ведь и другой способ. Забраться на скалу повыше – и головой вниз! Тут ни на кого полагаться не надо. Тут все зависит от меня.

Вот, стою на краю обрыва, гляжу вниз. Едва различимая с такой высоты, угадывается россыпь камней – выкрошившиеся, посеревшие от времени зубы. Высота что надо, лететь долго. Как раз Хрисаор успеет объявиться. Ему эта скала – тьфу! По плечо, не выше.

Даже не ушибется.

А вдруг он не успеет? Вообще не прилетит? Я, как дурак, расшибусь в лепешку – и все. Кровавая каша на камнях, как от растоптанной львицы. Смрад мертвечины, мухи жужжат. Привет, Гермий, радуйся, давно не виделись! Ты отведешь меня к деду?

Но я-то хочу к Каллирое, а не в Аид! Дедушка меня по любому дождется, у него впереди вечность. Допустим, великан успеет вовремя. Что дальше? Постоит, оглядится, сплюнет под ноги – и обратно. Я и словечком с Каллироей перекинуться не успею…

* * *

Громкий хруст.

Груда сухого валежника. По правую руку от тропы.

Шевелится, ворочается.

Лес наискось пронизан копьями солнечных лучей. Копья бьют, колют, вспарывают. Свет ранит звук. Звук огрызается, делается сильнее.

Хрюканье. Грозное, утробное.

Ты искал встречи со зверем, Гиппоной, сын Главка?

Радуйся! Судьба улыбается тебе!

Груда валежника распухает. Щетинится обломками сучьев. Трещит, теряет форму. Еще миг, и мощное тело разнесет ее изнутри.

Дротик уходит в полет.

Нет зверя опасней вепря, говорят бывалые охотники.

Бывалые – это те, кто выжил.

Кто выходит в одиночку на матерого секача? Безумцы или герои, что в сущности одно и то же. Свора собак, загонщики, дюжина лучников и копейщиков – вот что значит охота на вепря. И то, случается, кое-кого приносят из леса: ноги переломаны, ребра сокрушены, живот разворочен.

Врагу не пожелаешь такой смерти!

О, вепрь! Ты воин, титан, боец животного мира! Гора мышц. Панцирь шкуры. Боевой шлем черепа. Копья клыков. Таран рыла. Строительные балки костей. Похоть сатира. Прожорливость циклопа. Если ты занят поиском съедобных кореньев или желудей, остальной мир для тебя исчезает. Проще простого напороться в лесу на груду отвратительного, хуже чем у гарпий, нрава. Другие звери почуют человека, уйдут или предупредят рыком, ты же нет, целиком поглощенный едой. Никогда не скажешь заранее, кинешься ты на врага, на досадную помеху, или фыркнешь с презрением. А если все-таки кинешься, то в какой момент это взбредет в твою уродливую башку.

Страх. Злость. Раздражение. Все это бросает тебя, о вепрь, вперед.

Тебя не испугать криком. Не смутить хлопками. Не прогнать ударами. Что ни делай, ты лишь свирепеешь. Бьешься насмерть. Не чувствуешь боли, не ведаешь страха. Не думаешь об отступлении.

Ты можешь сдохнуть, да. А кто не может?

Убить такого, как ты – подвиг. Наставник Поликрат рассказывал юнцам, дуреющим от собственной отваги: однажды в кабаньей туше насчитали семнадцать стрел и девять дротиков. Это не считая дюжины ран от мечей и копий, одно из которых в итоге достало до сердца. Победа далась дорогой ценой: домой принесли трех калек, а из своры локридских псов в живых осталась половина.

Славься, вепрь!

* * *

Валежник замер.

Из недвижной бесформенной груды, как из чудовища, убитого героем, торчало ясеневое древко. На локоть, не больше. Попал? В зверя? Если ранил кабана, дальше все ясней ясного. Или белкой взлетай на дерево, или готовься развешивать свои кишки по ближайшим кустам. Дротик? Кто же надеется завалить вепря одним-единственным дротиком? Только тот, кто заранее велел родне готовить его похороны.

Я поднял взгляд к небу. Радуга, ты здесь?!

Солнечные копья превратились в золотые иглы. Одна уколола меня в глаз. Я отчаянно заморгал, так и не выяснив, что творится в заветной вышине. И пропустил момент, когда древесное чудовище начало оседать с сухим хрустом, хрипом, стоном.

Вепрь в ярости. Сейчас бросится…

Я ждал: не человек, натянутая тетива. Я был готов стрелой сорваться с места. Бежать, петлять по лесу. Дарить Хрисаору время, чтобы он мог явиться сюда в радужном пламени, взамен зашвырнув меня на остров к Каллирое. Вскарабкаться на дерево? Нет! Мне должна грозить смерть, неминуемая гибель. Иначе…