Эйприл позвонила, когда Блу рылась в кладовой в поисках картофельных чипсов.

– Похоже, что у Дина гости, и поэтому я ретируюсь в коттедж. Райли со мной. Останемся здесь, пока побережье не очистится.

– Вам ни к чему прятаться, – запротестовала Блу.

– Такова реальность. Джек хочет, чтобы я послушала его новую песню.

Как ей хотелось сейчас оказаться в коттедже... слушать новую песню Джека Пэтриота, вместо того чтобы прислуживать друзьям Дина.

Когда Дин наконец появился, сидевшие на крыльце дружно вскочили. И хотя от него пахло конским потом, Кортни, до этого сетовавшая на слабый запах навоза, бросилась ему на шею.

– Дин, крошка! Сюрприз! Мы думали, ты никогда не приедешь!

– Эй, Бу. Хороший у тебя домишко!

Дин даже не глянул в сторону Блу. Она ушла на кухню, где стала прятать скоропортящиеся продукты в холодильник. Вскоре Дин заглянул в кухню.

– Эй, спасибо, что помогла. Я быстренько приму душ и вернусь.

Интересно, что он хотел этим сказать? Что она обязана прислуживать его приятелям? Или ожидал, что она присоединится к компании?

Блу рывком захлопнула дверцу. Пропади все пропадом! Она идет работать.

Но прежде чем она успела уйти, на пороге возникла гостья, требуя мороженого. Блу принесла чистую посуду и убрала грязную. Когда она загружала посудомоечную машину, мимо прошел уже успевший вымыться Дин.

– Еще раз спасибо. Блу, ты самая лучшая, – бросил он на ходу и ушел на крыльцо, откуда слышались взрывы смеха.

Она долго стояла, оглядывая кухню, которую так любила. Значит, вот оно как. Или нет? Нужно проверить.

Дрожащими руками она поставила на поднос пару банок теплой диет-содовой, добавила последнюю бутылку холодного пива и понесла на крыльцо.

Кортни стояла рядом с Дином, обнимая его за талию. Длинная прядь волос зацепилась за рукав его серой рубашки поло. Девушка балансировала на таких высоких шпильках, что почти сравнялась ростом с Дином.

– Но, Бу, ты обязательно должен вернуться к вечеринке у Энди и Шерилин! Я обещала, что мы там будем.

«Он мой! – мысленно вскрикнула Блу. – Мой!»

Но разве это правда? Никто ей не принадлежит и не принадлежал никогда.

Она поднесла ему поднос. Их глаза встретились: эти знакомые голубовато-серые глаза, которые так часто смеялись в ответ на ее шутки...

Она хотела сказать, что приберегла для него последнюю бутылку холодного пива, но, прежде чем успела открыть рот, он отвернулся, словно она была невидимкой.

Гигантский ком стал разбухать в ее горле, мешая дышать. Она осторожно поставила поднос на стол, вошла в дом и, ничего не видя, ощупью добралась до столовой. С крыльца снова донесся смех.

Она схватила кисти, которые не успела помыть, окунула в скипидар, и принялась за чисто механическую работу: завинчивала крышки на банках, прятала инструменты, складывала подстилки, полная решимости убрать все, чтобы больше сюда не возвращаться. Пластик, висевший на двери, зашуршал, и в комнату заглянула Кортни. Странно, что человек, называющий себя преподавателем, не умеет читать таблички на дверях!

– У меня небольшая неприятность, – заявила она, даже не глядя на фрески. – Наши водители уехали на обед, а у меня огромный прыщ на лбу и нет матирующего карандаша. Не съездите в город за «Ирейс» или чем-то в этом роде? И заодно захватите

несколько бутылок минералки. Погодите, сейчас спрошу, не нужно ли еще чего-то.

Блу откатила тележку с красками и велела себе дать ему один шанс. Но вместо Дина вернулась Кортни, держа кончиками пальцев стодолларовую банкноту.

– Матирующий карандаш, минеральная вода и три пакета

«Читос». Сдачу оставьте себе, – бросила она, сунув деньги в руку Блу. – Спасибо.

Дюжина сценариев промелькнула в голове Блу. Она выбрала тот, что позволял сохранить достоинство.

Час спустя она вернулась в пустой дом и сгрузила матирующий карандаш, минеральную воду и «Читос» на рабочий стол в кухне. На сердце была такая тяжесть, словно кто-то навалил на него груду камней. Она закончила подметать столовую, расставила стулья, спрятала свои вещи в багажник машины Ниты и сорвала пластик с дверных проемов. Пожалуй, сейчас самый подходящий момент, чтобы обрубить то, чего вообще не следовало бы начинать.

Закончив работу, она бросила последний взгляд на фрески и впервые поняла, что они собой представляют.

Сентиментальное дерьмо.

Дин замер в конце тропинки.

Они танцевали.

Все трое.

За коттеджем, под звездами, под музыку, несущуюся из плейера, лежавшего на ступеньках заднего крыльца. Наблюдая за Джеком, сразу можно было понять, откуда у самого Дина такая атлетическая фигура. Он видел, как танцует Джек. На видео и концертах, которые был вынужден посещать с однокурсниками по колледжу. Но сейчас все было по-другому.

Дин вспомнил, как какой-то тупоголовый критик сравнивал танцы Джека и Мика Джаггера, но в Джеке не было ни малейшей андрогенной расхлябанности и манерности. Он был воплощением силы.

Райли, которой давно следовало бы спать, вертелась вокруг Джека неуклюже, но со щенячьей энергией, которая непременно рассмешила бы его, не будь он так расстроен.

Эйприл танцевала босиком. Длинная прозрачная юбка струилась на бедрах. Грациозно изогнувшись, она подняла волосы, сложила губы в чувственную гримаску, и Дин снова увидел бесшабашную, склонную к саморазрушению мать его детства, порабощенную богами рок-н-ролла.

Задохнувшись, Райли плюхнулась в траву рядом с Паффи. Джек и Эйприл не отрывали друг от друга глаз. Он ответил на ее шимми неким подобием чарльстона. Они снова пустились в пляс, да так слаженно, словно выступали вместе много лет. Сейчас Эйприл гордо выступала, покачивая бедрами и выпятив губы. Джек ответил хищной улыбкой рокера.

Дин не пришел бы сюда вовсе, не прекрати Эйприл отвечать на его е-мейлы еще несколько дней назад, и вот теперь был вынужден смотреть на людей, когда-то его зачавших. Идеальный конец дерьмового дня! Кортни была настоящим липучим чирьем в заду, и он втайне обрадовался, когда женщины утащили ее в Нашвилл, носиться по магазинам. Парни оставались здесь, по мнению Дина, чересчур долго. Ему не терпелось вернуться к Блу, но, приехав к дому Ниты Гаррисон, он обнаружил, что ни в одном окне нет света. Дин все равно забрался на балкон, но двери были заперты, а сквозь стекло виднелась пустая кровать. Он ощутил режущую боль в том месте, где, кажется, находилось сердце, прежде чем вновь обрел рассудок. Она не уедет до вечеринки Ниты, назначенной на субботу. Завтра он все исправит, вернее, все сделает как надо.

Все изменилось с их поездки в горы четвертого июля. Что-то пошло не так в этой дурацкой сексуальной игре, которую он затеял. Сначала он забавлялся комическими попытками Блу изобразить запуганную женщину. Но в конце, когда они льнули друг к другу, волна нежности захлестнула его, и что-то изменилось. Произошло нечто такое, к чему он не хотел присматриваться чересчур пристально.