настоящий мороз. Даже собакам спать стало холодно, и многие всю ночь напролёт выли. Людям было тоже не легче. Одно мученье залезать в меховой, затвердевшей на морозе одежде в обледеневший спальный мешок. Но вылезать утром из согревшегося за ночь мешка ещё трудней.

Кирилл и Пётр старались изо всех сил не задерживать промысловиков. Они уже набрались кое-какого опыта, и оба были хорошими лыжниками, что, конечно, очень помогало в дороге. Но впереди лежал ещё долгий путь. Следовало, сколько можно, использовать своих полезных попутчиков, чтобы последний бросок проделать только втроём. А тех ждала своя работа, и однажды она началась.

— Мужики, мы на месте. Здесь мы нерпу возьмём. Хочете, погодите маненько. Хочете, дак дам поглядеть. Тут кина-то не надо. Нерпа, морской заяц, медведи. Поохотимся — пойдём дальше, — обратился Фёдор к москвичам.

— Ну конечно, посмотрим. Тима, а что ты знаешь про нерпу? Расскажи, я потом Лизе доложить должен, — повернулся Бисер к биологу.

— Я же «птичник», знаю не много. Расскажу, как могу, только пусть мне Федя поможет.

— Отчаво ж не помочь-то, Игнатьич. — Фёдор солидно помолчал, — А табачку у тя не найдётся?

— Для хорошего человека — как не найтись!

— Вот спасибо! Уважил. Ну слушай. Валяй, Тимошка, а я позжей. Нерпа — умный зверь, осторожный. На неё много охотников. В море это хищные звери, — начал не спеша Тимофей.

— Например? Касатки?

— Конечно. Ещё полярные акулы. А на суше прежде всего медведи и двуногие кашалоты. Те — опасней, чем все другие.

— Во, Игнатьич, знаш как морж засыпает? Он на лёд-то вылазит и дрыхнет. Он иной раз суток двое проспит. Тут и бери его, понял — нет? А нерпа — не то. Эт-т-та спит так… вполглаза. И чуть что — нырк в лунку. Однако, спит всё-тки. Спит это она, а Хозяин ползёт. С под ветру — ползёт! Нос свой чёрный лапой закроет и ползё-ё-ёт! Она проснётся, он замират! Что твой сугроб! — Фёдор беззвучно захохотал и стал раскуривать толстую самокрутку.

— Мужики, а как Нерпа убегает? Действительно, у неё ведь лап нету? Значит она по снегу и льду…? — Кирилл вопросительно посмотрел на собеседников.

— Дак ползёт, а то, как же? Ну, не ходко, и ты догонишь, — оживился Фёдор.

— Я тебе, Кир, расскажу, как эти ушлые парни добывают бедную нерпу, — включился снова Решевский. — Беззащитный зверь, правда… жалко. Ну так вот. Эти тоже приближаются, пока нерпа спит. Делают щит из белого полотна и двигают впереди себя. А в нём дырки крутят и стреляют из карабина. А про бельков и говорить не хочу!

— А разве это нерпы дети — бельки? — удивился Бисер.

— У нерпы дети — щенки! Они щенятся в таких снежных норах, полностью закрытых. И эти новорожденные детёныши вначале белые пуховички. Пока они белые, щенки в воду не входят, а остаются совершенно беспомощными на льду. И тут уж на них охотятся все кому не лень: даже крупные чайки, полярные совы, чёрные вороны, уж не говоря о песцах и прочих медведях!

— Собак-от тожа, бывало, шиш удержишь, если они нерпу с бельками чуют! Так и тянут упряжку к ентим норам. Ну, однако, пора. Каюр докурил, надел рукавицы и пошёл к другим промысловикам. Надо было двигаться дальше.

— Нам предстоит остров Альджера. Каюры там сделали промежуточные базы. Мы можем зайти на полярную станцию, а потом следовать дальше по карте. Ну как, ребята?

Тимофей, Петя и Кирилл страшно устали после дневного перехода и разговаривали, уже забравшись в мешки.

— Кирилл Игнатьевич, мы сейчас всё равно не можем обратно. До самолёта времени много. Давайте попробуем! — Петя завозился в спальнике и обратился к Решевскому.

— Тима, ты тоже согласен?

— Я вам вот что скажу. Нам нужно свежее мясо. И для нас, и для собак. Все устали и ослабели. Я считаю, да! Пойдём дальше, но придётся поохотиться на медведей. Пиратка на это натаскана и поможет. Решай, начальник!

— Если ты считаешь, что другого выхода нет, я согласен. Ты у нас самый опытный, это ясно. Что же, поохотимся «по жизненным показаниям», если это реально. Давайте-ка спать, орлы. Утро вечера мудренее. Бисер устроился поудобнее и закрыл глаза.

Добыть медведя при известном навыке, имея оружие, не очень трудно. Ездовая лайка Пиратка была обучена удерживать зверя на месте и дать охотнику приблизиться на расстояние выстрела.

На следующее утро Фёдор по многочисленным следам выследил одного из медведей и подобрался к нему как можно ближе вместе с Тимофеем, держа лайку на поводке. Как только Пиратка увидела зверя, Тима спустил её с лямки. Она через несколько минут настигла его и стала хватать за длинную шерсть у бедра. Промысловики говорят — «за штаны». Медведь, возмущённый подобным обращением с ним какой-то шавки, принялся крутиться на месте. Он старался схватить собаку зубами и передней лапой. Но обученная лайка уворачивалась и забегала сзади. Тогда огромный белый самец уселся на снег и стал отбиваться лапами, тоже резво поворачиваясь за лайкой. Он защищался с молниеносной быстротой. Для менее опытной собаки это могло кончиться очень плохо. Она отлетела бы вскоре в сторону с распоротым брюхом. Но Пиратка со своим «заштопанным» боком и располосованным ухом была виртуозом своего дела. Она бесстрашно и ловко нападала, однако постепенно и её силы начали убывать.

— Тима, пошёл! Осторожно, как стрелять будешь. Близко не подходи. Хозяин даже с пулей прыгнет и достанет!

Шепнул Фёдор, подталкивая вперёд Тимофея. Решевский сбросил лыжи и, проверяя на ходу работу затвора карабина, поспешил на помощь выбившейся из сил Пиратке. И тут медведь вскочил и со всех ног бросился к большому торосу. Прежде чем собака опомнилась, он очутился на его вершине!

Она с досады завыла, словно жалуясь на нерасторопность охотника, попробовала было броситься с разбега на торос, но всякий раз встречалась со щёлкающими громадными клыками медведя. Пиратка выходила из себя. В бессильной злобе она разгорячённой пастью начала хватать снег и снова бросалась в атаку. Тем временем Тимофей, огорошенный сначала неожиданным манёвром зверя, опомнился. Он подбежал на нужное расстояние, выстрелил и попал точно в цель. Медведь, опрокинувшись назад, скатился на другую сторону тороса. Когда оба — Решевский с каюром, достигли этого места, «Хозяин» лежал у его подножья, растянувшись во весь свой рост, а лайка, мотая головой, яростно его теребила.

— Ну вот, теперь у нас по крайней мере двести пятьдесят килограммов свежего мяса и жира, — с довольным видом объявил биолог. Они добрались до своей стоянки у безымянного скалистого островка часа через три и разгрузили