Само собой понятно, что Натан Ротшильд и себя не позабыл. Внезапно явившись из под Ватерлоо на фондовую биржу в Лондон, он произвел там панику, распродавая почем попало английские государственные процентные бумаги и даже, печальной внешностью своей делая вид, что сражение, где Британия, без сомнения, все поставила на карту, проиграно. Когда же через сутки, истина открылась, все сожалели о Натане, а он, несчастный, между тем «заработал», на разнице курсов, бешено полетевших вверх, около 10 000 000 р. Из этого «опыта экспериментальной физики» и пошло знаменитое объяснение Ротшильдом своего нынешнего богатства, достигающего уже 10 000 000 000 франков. «Мы всегда дешево продавали и дорого покупали», – говорят цари Израиля. Это значит, что они так именно действовали ad usu populi, а в то же время через своих подручных предательски поступали наоборот. Ведь и публика, и сами биржевики поддаются панике. В особенности, публика. Она неизменно покупает с повышением биржевых цен, а с падением их – продает. Таким образом, Ротшильды и K° ловят в мутной воде столько рыбы, сколько им понравится.

Что же касается их посредничества по обременению народов государственными займами, то здесь лишь с особой силой достигает очевидности афоризм: иудейский кредит также полезен всякому, как веревка для повешенного!..

«С небольшим сто лет назад, – свидетельствует Дрюмон, – нищие и презираемые евреи пришли в нашу прекрасную и богатую страну. Сейчас одни евреи богаты в этой, уже презираемой ими и обнищалой стране».

Да, за период только в сто лет, благодарный кагал отнял у французов все.

«У ног дельцов, управляющих большими компаниями, – говорит Фурье, ученый исследователь железнодорожного дела во Франции, – мы видим парламентские, административные и судебные власти. Эти дельцы не довольствуются монополией железных дорог: они захватили путем хищения и мошенничества все другие прерогативы. Монополия телеграфных агентств, водопроводов, газа, омнибусов, пароходов, банков, – все погребено в бездонном кармане этих пенкоснимателей. Миллионы людей состоят лишь под их начальством, и из конца в конец Франции нельзя пройти ни одной мили, чтобы не наткнуться на их рабов или не вступить в область их концессий. Откройте уставы анонимных обществ, захвативших оптовую торговлю при помощи учета, мелкую торговлю посредством синдикатов, крупную промышленность при содействии ажиотажа, земельную собственность через закладные, транспортирование кладей – властью железных дорог, и вы найдете в этих уставах одни и те же имена нескольких еврейско-немецких банкиров, которые оказывают постоянное воздействие на правительство, создают и свергают министров, проводят выгодные операции либо уничтожают системы, противные их финансовым интересам и постоянно налагают на государство неимоверные требования. В сущности, все экономические силы Франции сосредоточены теперь в руках нескольких евреев-воротил, во главе которых стоит Ротшильд. Ротшильды!.. Мы встречаем вас на каждом шагу в истории наших железных дорог как и в истории всех бедствий нашей страны!»

Придя в лохмотьях, евреи занимают теперь как принадлежавшие некогда крестоносцам замки в стране, ими сурово подавленной, так и роскошные дворцы в Париже. У них же и королевские охоты, и чудеса искусства…

Что же они дали взамен? Что сделали полезного?

Все их владычество резюмируется современным положением вещей. Благородный и трудолюбивый народ доведен до отчаяния, потому что все источники идеала и энтузиазма в нем иссякли. Анархия вверху порождает и анархию внизу. Иудейская зараза разъедает организм Франции. Отпечаток еврейства заклеймил себя позором и стал воистину зловещим. Еврей нагло позабирал все и вся, а взамен не принес ничего, кроме опереток Оффенбаха, разумеется. Франция позабыла свои старые традиции, бескорыстие и великодушие для того, чтобы, отравившись еврейским взглядом на деньги, все относить к деньгам же и из денег делать двигатель всего. Постепенно, но неуклонно Франция стремится воспринять и безжалостное еврейское сердце, то самое, что Виктор Гюго называл «ame sordide de juif» – гнусной душой еврея.

Рабочий вопрос есть проблема о превозможении капитала или, точнее, против превозможения капитала. Еврейский же вопрос – не что иное, как именно такое превозможение в его чистейшем виде, отвлеченное от национальности и религии. Наоборот, коренная сущность еврейской национальности, и религии – капитал, и ничего больше. Ротшильд и Маркс – два полюса одного явления, капиталистический космополитизм vis a vis рабочего космополитизма, с подразумеванием или явным отрицанием чужих национальностей и религий, но с обоюдным стремлением превратить иноплеменные государства в свои орудия.

«Еврей царствует и управляет во Франции, – говорил Туссенель[75]еще пятьдесят лет тому назад, – и, несомненно, станет завоевателем в других странах».

Увы, его не хотели слушать, пока, наконец, европейские нации не унизились до того, что в наши дни уже никто из их премьер-министров не осмеливался поднять голос на защиту своего народа от евреев, как ни один парламент не дерзает хотя бы затронуть эту ужасную проблему.

Когда в 1870 году, потеряв свои армии и выстрадав поражения под Сен-Прива, Страсбургом, Мецом и Седаном, Франция истекала уже не кровью, а сукровицей, какому вопросу придал наибольшую важность ее первый министр, еврей Адольф Кремье, основатель всемирного еврейского союза?[76]Равноправию евреев в Алжире.

Но арабы под Виссамбургом, Марс-ла-Туром, Гравелотом, Сен-Прива, Мецом и Парижем мужественно сражались за Францию и тысячами умирали за нее, в то время, как евреи на полях битвы грабили раненых и умирающих, обездоливали французские войска как поставщики или предавали собственную родину в качестве прусских шпионов. «Не к лицу арабам стоять ниже жидов!» – вне себя от гнева воскликнул Ахмет-эль-Мохрани, храбро служивший Франции арабский вождь, и, сорвав с груди орден Почетного Легиона, объявил себя врагом постыдно ожидовленных французов. Однако, даже при столь тяжелых условиях, Ахмет-эль-Мохрани поступил много благороднее наших революционеров. Восстание алжирских арабов началось не раньше, чем по окончании франко-прусской войны. Факт, удостоверяемый документально тем письменным вызовом, который был отправлен арабами президенту Тьеру после подписания франкфуртского договора.

Правда, из потоков арабской крови, пролитой французами при усмирении восстания, евреи вновь добыли несколько десятков миллионов франков, но и арабы дали им себя знать… Затем, быть может, не далеко время, когда иной, более грозный вождь напомнит о себе и, позволительно думать, с большим счастьем. Должны же, наконец, получить возмездие и труды кагального масонства на погибель Франции!..

Невольно коснувшись в лице Кремье первого еврейского триумвиратора на пути современной истории Франции, мы должны были бы рассказать кое-что и об остальных двух триумвираторах – Гамбетте и Жюле Фавре. Причем, первый, подстрекая в иудейском самомнении на заведомо безнадежное продолжение войны, доставлял своим единоплеменникам колоссальные барыши на подрядах и поставках, равно как на предательстве и займах, а второй довел свои заботы по министерству иностранных дел до такого момента, когда, наконец, сошлись еще два других еврея – Альфонс Ротшильд со стороны Франции и его бывший приказчик Сруль-Мордка Блейхредер от Германии. Они назвали такую цифру контрибуции (5.000.000.000 франков), которой, даже откладывая по франку в минуту, нельзя было бы, по замечанию Тьера, сосчитать и со времени Рождества Христова. Когда на обморок этого старика-патриота Бисмарк мог язвительно заметить: «Успокойтесь, г. Тьер. Я потому именно пригласил Блейхредера, что он считает от сотворения мира!..»