лиц города сведений об имеющихся у них телефонных аппаратах и бумажных телеграфных бланках! Значит, нужно исписать тысячи листов бумаги, истратить массу времени, возложить новую обязанность, а может быть, усилить штаты разных учреждений, чтобы получить сведения об имеющихся телеграфных бланках, которым цена – медный грош!

И все идет в таком порядке. Плодятся чисто бюрократические, никому не нужные учреждения, увеличивается чиновничество, горы бумаги растут, а из‐за отсутствия дров или света гибнут действительно просветительные учреждения, как Публичная библиотека, университеты и тому подобные.

Недели две назад либо в «Петроградской правде», либо, вернее, в «Красной газете» было признано, что школы грамотности, созданные для взрослых рабочих, обратились в школы лодырничества.

В субботнем номере «Петроградской правды» (№ 230. 11 октября; номер у меня сохранен и приложен, либо указанная статья наклеена в рубрике «Революция») сообщается со слов «Известий Тюменского революционного комитета», что после ухода белых из Тюмени подвоз хлеба прекратился, и та часть населения, «которая не имела средств при свободе торговли заготовить хлеба, находится в критическом положении»; сама газета озаглавливает статью «Чего не нужно делать в отвоевываемых у белых местностях», – но ведь режим ничего иного и не делает и не может не делать.

В момент, когда разруха достигла не скажу высшей, ибо, вероятно, она будет усиливаться, но очень высокой точки, когда жить становится прямо невмоготу, когда пальцы коченеют от холода, желудок подводит от голода и когда притом ясно видишь и чувствуешь, что во всем этом кругом виноват режим, в такой момент принимаюсь я за свои мемуары. Буду писать не в хронологическом порядке, а отдельными воспоминаниями и фактами, как они приходят в голову, а там, может быть, обработаю их, а может быть, так и оставлю.

14 октября 1919 г. Читаю книгу «Российская коммунистическая партия [(большевиков)]. VIII съезд Российской коммунистической партии [(большевиков)]. Москва, 18–23 марта 1919 [года. Стенографический отчет]. Книгоиздательство “Коммунист”. М[осква], 1919».

Ленин говорит: «Нужно было спасти от гибели неземледельческое население, которое терзалось муками голода. Это возможно было сделать только при посредстве комитетов бедноты как пролетарских организаций» (стр. 19).

«Слой рабочих, которые управляли фактически Россией в этот год и проводили всю политику, которые составляли нашу силу, – этот слой в России неимоверно тонок. Мы в этом убедились, мы это чувствовали на себе. Если когда-нибудь будущий историк соберет данные о том, какие группы управляли 18 месяцев, какие сотни, тысячи лиц несли на себе всю эту работу, несли на себе неимоверную тяжесть управления страной, – никто не поверит тому, что можно было это достигнуть при таком ничтожном количестве сил» (стр. 19–20).

Сколько лицемерия в этих словах о комитетах бедноты!

Комитеты бедноты спасли от голода неземледельческое население! Да когда мы так страдали от голода, как теперь, когда мы не можем шагу ступить без бумажки из комитета бедноты!

Купить дрова – комитет бедноты даст удостоверение, что мы нуждаемся в них. Лови комитетчика бедноты в назначенный им час, а он в него не приходит, – потом с его бумажкой стой в хвостах. Комитеты бедноты – пролетарские организации. Хороши пролетарские организации.

Пока я был просто литератором и проедал последние гроши, не имея чем заплатить за завтрашний обед, я не имел права выборов в комитет бедноты, так как был, в качестве литератора, гражданином 3‐го разряда (осенью 1918 г., тогда было всего еще четыре разряда граждан, потом сведено к трем). В октябре 1918 г. я поступил на службу, начал получать довольно хорошее жалованье – и сразу стал гражданином 1‐го разряда и получил право участия в выборах – правда, фиктивное, потому что выбранный нашими жильцами комитет бедноты499 был кассирован и на его место назначен другой. Моя прислуга, которая в то время не успела еще очень много наворовать, была, во всяком случае, беднее меня и ближе к пролетариату, но не успела записаться в профессиональный союз и потому права голоса не имела (потом его тоже приобрела). Таков пролетарский характер комитетов бедноты.

15 октября 1919 г. Сегодня события на фронте, в частности опасность, угрожающая Петербургу, вызывают всеобщие разговоры. У нас в архиве500 везде группы шушукающихся людей, везде о чем-то говорят и волнуются501. К несчастью, мое участие в общем настроении почти недоступно, хотя все-таки я его чувствую.

В «Красной газете» напечатана речь Зиновьева, в которой он сообщает, как к нему явился «перепуганный» полковник с Нарвского фронта. Зиновьев хотел было его арестовать, но не арестовал, так как ему интересно было узнать новости от полковника (!). И полковник ему рассказал, что у Юденича сил до смешного мало; у него – всего … штыков (число в газете не названо) и один эскадрон, и берет он только своей дерзостью и, конечно, будет разбит. И как эти до смешного ничтожные силы наступают сразу по четырем направлениям, – в два дня, если верить оперативным сводкам, проходят по 50 верст (от Ямбурга до Кикерино), берут города и т. д. Но главное, чего же перепугался полковник? Подобные вещи печатаются только в «Красной газете»; для читателей «Правды» они считаются слишком явно наивными, и туда их не пускают.

В той же «Красной газете» сообщается о необходимости за отсутствием топлива закрыть более сотни фабрик и заводов и распустить до 20 000 рабочих. Топливо-то есть, но привезти его трудно. Придется построить несколько новых подъездных путей, а для этого из‐за отсутствия рельсов разобрать несколько менее нужных железнодорожных и трамвайных путей. Но уже значительно улучшились отношения с Финляндией, и можно надеяться, что в недалеком будущем она даст нам топливо.

Невольно приходишь на мысль, что, может быть, разобрать некоторые железнодорожные и трамвайные линии совдепы успеют, но что-то незаметно, чтобы они успели что-нибудь строить. Поставленные ими бездарные памятники рассыпаются, и их приходится убирать; так убран рассыпавшийся Радищев502 перед Зимним дворцом и Перовская перед Николаевским вокзалом (в газетах сообщалось, что его пришлось убрать, так как оказался непонятным народным массам)503.

Перед Зимним дворцом вот уже полгода лежит беспорядочная груда кирпича и железа: это остатки от превосходной, истинно художественной решетки, окружавшей сад перед дворцом504; всю весну над ней работали десятки рабочих, чтобы ее разрушить, – и разрушили, но не успели не только соорудить чего-нибудь нового, а даже убрать кирпич и железный лом, и они лежат памятником грубого вандализма.

Из нашего архива исчез 13-летний Вася, бывший на побегушках и в качестве прислуги. Его арестовали за продажу каких-то лепешек, и вот три дня он