— У вас странная память, мой друг. Смею напомнить, что, когда был потоплен корабль капитана Кристиана, мы с вами находились на борту судна дона Педро. Он знает, где находится остров. Если письмо дойдет вовремя, он окажется там раньше Валентина Уайтлоу и сумеет перехватить его корабль. Я, конечно, не верю, что дон Педро кинется на помощь нам, но я знаю другое: Валентин Уайтлоу — его давний враг, и из желания отомстить дон Педро пойдет на что угодно. Испанец с радостью потопит Уайтлоу, как раньше потопил судно другого англичанина — Джеффри Кристиана. Дон Педро умеет расставлять ловушки для своих врагов. Он отправится на тот остров. Он не сможет избежать искушения. Не захочет он и упустить возможности нанести врагу упреждающий удар.

— Что, если он проиграет? — спросил сэр Раймонд.

— Мы должны молиться, чтобы он не проиграл.

— С вас, может, довольно молитвы, что же касается меня — я едва ли смогу уповать на Господа, чтобы жить спокойно.

— Ничего другого нам не остается. Я англичанин. Я никогда не смогу жить на континенте. Никогда я еще не был так счастлив, как сейчас. И если бы я решился бежать из страха, что дон Педро потерпит поражение, как я смогу объяснить свое отсутствие в случае его победы? Вернется Уайтлоу или нет, жизнь моя все равно будет сломана. Мне ничего не остается, кроме как покориться судьбе. Сейчас от меня уже ничего не зависит. Мне надо было действовать, чтобы защитить нас всех. Я сожалею о том, что может произойти в результате моих действий, но выбора у меня не было.

— На континенте вы были бы живы. Но я вижу, вам нравится роль мученика. Я, напротив, собираюсь бежать.

— О Раймонд, я вовсе не похож на мученика. Мне не хочется умирать. Так что давайте вместе молиться за то, чтобы дон Педро не проиграл. Потому что спасти нас сейчас может только он. Он один знает, где находится остров. Мое письмо уже плывет в Мадрид. Так что дон Педро отправится в Вест-Индию на этой неделе.

Сэр Раймонд Уолчемпс улыбнулся:

— А я тем временем сведу счеты с Лили Кристиан. Она мне испортила все. Сейчас, когда жизнь кажется мне такой прекрасной… Она заплатит мне за все. Она умрет еще до того, как я покину страну.

— Не думаю, что вам стоит переживать из-за Лили Кристиан. Она вне вашей досягаемости. Она отплывает с Валентином Уайтлоу на его корабле.

Сэр Раймонд долго молча смотрел на собеседника. А после расхохотался недобрым смехом.

Духи гор, лесов и вод,

Все в хоровод!

Утихло море.

В легкой пляске, с плеском рук

Сомкните круг.

Уильям Шекспир[51]

С борта «Мадригала» остров казался тихим и уютным мирком, купающимся в ласковых лучах солнца. Белые пушистые облачка плыли над холмами, поросшими пальмами. На первый взгляд мало, что изменилось здесь. Желтая полоска песка у залива не хранила ничьих следов — только волны набегали на берег и откатывались обратно в море.

На скалистом мысу по-прежнему росла одинокая пальма. Сколько часов провела Лили под этим деревом, выглядывая, не появится ли на горизонте белый флаг с крестом святого Георгия! Лили перевела взгляд на мачты. Над головой ветерок трепал флаг — красный крест на белом поле. Корабль приближался к острову — теплому острову, бывшему ей домом, ву, где она узнала столько счастья и столько горя.

— О, где ты был, мой старый друг,

Семь долгих-долгих лет?

— Я вновь с тобой, моя любовь,

И помню твой обет.

— Молчи о клятвах прежних лет,

Мой старый, старый друг.

Пускай о клятвах прежних лет

Не знает мой супруг.

Лили прислушалась к доносящемуся откуда-то сверху приятному мелодичному голосу. Прикрыв от солнца глаза, она старалась отыскать взглядом певца. Вот он. Лезет на фок-мачту и напевает:

— Богаче нашей стороны

Заморская земля.

Себе там в жены мог бы взять

Я дочку короля.

— Ты взял бы дочку короля!

Зачем спешил ко мне?

Ты взял бы дочку короля

В заморской стороне.

— О, лживы клятвы нежных дев,

Хоть вид их сердцу мил.

Я не спешил бы в край родной,

Когда бы не любил.

При крике впередсмотрящего «Земля!» все пришло в движение. По палубе туда-сюда забегали матросы. Они готовились спустить паруса и бросить якорь.

— Семь кораблей есть у меня,

Восьмой приплыл к земле,

Отборных тридцать моряков

Со мной на корабле.

— Навались, ребята!

— Дружно, взяли!

— Стой! Стоп!

Корабль их ждал у берегов,

Безмолвный и пустой.

Был поднят парус из тафты

На мачте золотой.

Но только выплыли они,

Качаясь, на простор,

Сверкнул зловещим огоньком

Его угрюмый взор.

Не гнулись мачты корабля.

Качаясь на волнах,

И вольный ветер не шумел

В раскрытых парусах.

Лили смотрела на берег. Вон там. Около того дерева — могилы матери и Бэзила.

— О, что за светлые холмы

В лазури голубой?

— Холмы небес, — ответил он, —

Где нам не быть с тобой.

— Скажи, какие там встают

Угрюмые хребты?

— То ада горы, — крикнул он, —

Где буду я — и ты!

Он стал расти, расти, расти

И мачту перерос

И руку, яростно грозя,

Над мачтами занес.

Две мачты сбил он кулаком,

Ногой еще одну,

Он судно надвое разбил

И все пустил ко дну[52].

Валентин внимательно изучал береговую линию и залив. Затем повернул голову вправо и взглянул на море, такое спокойное и тихое. И, словно почувствовав на себе взгляд Лили, быстро посмотрел вниз. В его бирюзовых глазах отражались небо и море. Вдруг по его лицу пробежала тень, и он отвернулся.

— Спускайте поаккуратнее, парни! — крикнул Валентин матросам. — Уберите на марсе, Тюрнер! Помоги ему, паренек! — приказал он, но проворный парнишка уже карабкался на мачту.

— Мне так давно хотелось посмотреть на этот остров, — сказал Саймон, подойдя к Лили. — Я мечтал об этой минуте с тех самых пор, как впервые услышал о нем от Тристрама. Теперь, когда я его увидел, я понимаю, что представлял его себе не таким. Он какой-то… особенный.

— Иногда я и сама думаю, что этот остров волшебный. Он очаровал нас с первой минуты. Он оберегал нас. Он дарил нам чистую воду и спелые плоды. Он подарил нам счастье. А потом, как это бывает с волшебниками, он повернулся к нам своей жестокой стороной. Он забрал жизни матери и Бэзила. Наверное, мы виноваты сами. Мы нарушили заговор молчания, приютив чужаков. А может быть, потому, что мы украли у моря то, что принадлежало ему, — сокровища затонувшего галиона, — задумчиво проговорила Лили.