воротам в сплошном бетонном заборе, окружавшем усадьбу Заморёново, тихо подъехала машина «Скорой помощи». Из кабины выбрался врач в белом халате, вдавил кнопку на домофоне, укреплённом слева от решётки входной двери.

– Кого ещё принесло? – спустя минуту раздался из динамика хриплый голос дежурного охранника.

– Поступил вызов, – вежливо сказал врач. – Сердечный приступ. Адрес – село Заморёново, особняк господина Меринова.

– Мы никого не вызывали.

– Разберитесь, пожалуйста. Если вызов ложный, нам нужно отметить путёвку, а то начальство не поверит, что мы выезжали сюда.

Пауза.

– Ждите.

Врач достал мобильник, набрал номер:

– Мы на месте.

– Начинаем, – отозвался Самандар, которому и звонил врач, он же Веня Соколов. – Объект?

– Прослушка молчит, никто никому отсюда не звонит.

– Начинаем, – повторил Вахид Тожиевич, пряча телефон, посмотрел на ждущие лица комиссаров. – Никто никому не звонит. Рыкова на даче нет. По докладам наблюдателей, он остался на вилле у Патриарших, но секретарша поехала сюда.

– Значит, его вообще нет на Земле, – сказал Василий Никифорович, с трудом скрывая нетерпение. – Он в «розе». У нас хороший шанс освободить Улю в его отсутствие.

– Почему ты решил, что он в «розе»? – осведомился Парамонов.

– Веня разбудил охрану, та наверняка доложила секретарше как главной управительнице, а поскольку из усадьбы никто Рыкову не позвонил, значит, он отсутствует.

– Твоими б устами да мёд пить. Что ж, более удобного случая может не представиться. Матфей не подведёт?

Имелось в виду, что Хранитель Матфей пообещал комиссарам помочь снять колпак магического заклинания, не позволяющий никому проникнуть в дом через тхабс-канал.

– Матфей – человек слова.

– Тридцать секунд на проверку экипировки.

Мужчины оглядели свои пятнистые спецкомбинезоны, проверили наличие необходимого снаряжения и оружие. Каждый взял пистолет «волк-2» с запасом обойм, нож, по две мини-гранаты «орех» и метательные пластины. В запасе у Самандара были снайперские винтовки и даже пулемёт «печенег», но готовилась не войсковая операция, а скрытная атака на усадьбу Рыкова, где пулемёты были бы лишними, да и винтовки тоже. С другой стороны, такие пулемёты были у команды Вени Соколова, но предназначались они всего лишь для шумовых эффектов. Комиссарам «печенеги» были ни к чему.

– Поехали! – скомандовал Иван Терентьевич.

И комиссары нырнули в «колодец» тхабс-режима, чтобы выйти из него уже на территории атакуемого объекта.

Инна вскрикнула в последний раз и расслабленно раскинула руки, высвобождаясь из объятий любовника.

Бурно дышащий потный Вахтанг Ираклишвили полежал на ней немного, отдыхая, не отнимая рук от груди женщины, потянулся было к ней усами, но она столкнула его на кровать:

– Остынь, капитан, хорошего понемножку. Босс вернётся – в шкафу не спрячешься.

– Да что он сделает? – отмахнулся Ираклишвили, враскоряку направляясь к двери спальни. – Уволит, что ли? Пусть увольняет. Такие спецы, как я, на дороге не валяются. К тому же он наверняка догадывается, но молчит. Значит, не ревнивый.

– Иди, иди, умник, тебе думать вредно. Проверь охрану на всякий случай, а то у меня плохие предчувствия.

– Что её проверять, охрану? – проворчал капитан. – Никто к нам не сунется. Только идиот может рассчитывать чем-нибудь здесь поживиться.

Он вышел, спустился на первый этаж кирпичного особняка, перекинулся парой слов с охранником и вернулся, зашумела вода в душевой.

Инна ещё немного полежала в блаженном оцепенении, потом вспомнила, что не покормила на ночь сына пленницы, и мрачно сплюнула.

– На кой хрен она ему сдалась? Утопили бы в реке, и никаких проблем с кормлением!

Однако через минуту она всё же встала, зашла в ванную, постояла под струями душа, смывая истому, разглядывая себя в зеркальной стене. Отражение ей понравилось.

– Готовьтесь, мальчики, – промурлыкала она, имея в виду охранников. – Я вас всех через себя пропущу, никого не забуду.

Накинула халат, взяла в столовой молоко в детской бутылочке с соской, хотела подогреть, но махнула рукой:

– Обойдётся.

Камеры с пленниками находились в полуподвале особняка, в разных концах коридора. Их охраняли двое парней в сине-серой униформе: один читал журнал «Максим», второй курил на лестничной площадке. Увидев постоянную спутницу хозяина, он вытянулся, опустив руки по швам.

– Всё тихо, хозяйка. Пацан хныкал, теперь спит. Баба стонет, похоже, ей плохо. Может, воды дать?

– Обойдётся, – буркнула Инна. – Открой.

Охранник зазвенел ключами, открыл дверь камеры, где содержался ребёнок.

Мальчик лежал голенький на узком топчане, раскинув ручонки, изредка вздрагивая. Но стоило Инне перешагнуть порог, как он проснулся, распахнул затуманенные глазки. И столько в них было понимания и страдания, что секретарша Меринова вздрогнула.

– На, пей, – сунула она соску в рот малышу.

Тот ухватился за бутылку ручками, зачмокал, но вдруг сморщился и заплакал, отталкивая бутылку.

– Пей, гадёныш!

– Давайте я покормлю, – предложил охранник.

– На, – сунула ему бутылку девушка, брезгливо вытерла руки о халат. – Он весь мокрый, смени подгузник.

– Слушаюсь.

Инна вышла, услышав, как парень пробормотал: «Молоко-то совсем холодное…»

– Заткнись там!

Охранник замолчал. Перестал хныкать и ребёнок.

Второй охранник открыл дверь камеры, где сидела мать мальчика. Точнее – лежала. Глаза её были открыты, но мысль в них отсутствовала. В таком состоянии она находилась уже четвёртые сутки, не ела, не пила, дышала с трудом, но жила. Смотреть на неё было тошно, ухаживать не хотелось, и секретарша тайком била женщину по голове, надеясь, что она наконец умрёт. Однако та ещё дышала.

– Когда же ты сдохнешь, дрянь?! – вполголоса проговорила Инна, прислушиваясь к стонам, изредка вырывавшимся из раскрытых пересохших губ пленницы. – Остохренело за тобой смотреть!

Она примерилась ударить пленницу кулаком в висок, но в этот момент в камеру заглянул охранник, протянул мобильник:

– Вас.

– Кто?

– Дежурный на воротах.