Я ткнул пестиком в ступку.

— Ну, хорошо. Пускай. Но вот вопрос: суждено ли выжить человеческой расе в палеоцене? Не забывай про ледниковые периоды.

Он внимательно посмотрел на меня. Может быть, даже непонимающе.

— Что же, в таком случае? Ты хочешь сказать, что они вымрут?

Да, когда-то я принял решение остановить машину времени навсегда, чтобы прервать бесконечный поток бесконечных альтернативных историй. Теперь, когда эти люди оказались в далеком историческом прошлом (благодаря мне, в первую очередь) процесс окончательно выходил из-под контроля. Теперь мне предстояло думать не над тем, как я выберусь из этого, а как с этим будут жить мои потомки.

И тут мне припомнилось выражение лица Стаббинса, когда он взял в руки своего первенца.

Я же всего лишь человек! И повинуюсь человеческим инстинктам. Я не способен сознательно направлять эволюцию истории — это доступно лишь богам и тем, кто себя таковыми воображает. И, тем не менее, мы не должны позволить довлеть над нами этой распахнувшейся панорамой множественности событий, судеб, результатов. Мы не должны позволить Множественности Историй возобладать над нами. Каждый должен жить в стойкости духа, как если бы от нас одних, а не от Множественности зависели судьбы мира. В этом и есть, наверное, благородство человеческой души. Вынести все и твердо верить, что ты способен влиять на события, до самого последнего мига. И каждый должен стойко идти по жизни, помня об этом — пройти к самому Финалу, где Множественность уже не будет значить ничего.

— Вот так, — подвел итог Нево, забирая у меня ступку с пестиком и снова ударяя в дно. По моим глазам он выяснил, что я все понял.

— Нет, конечно, мы должны помочь колонистам и их потомкам выжить.

— И поэтому…

— Да-да?

— Нам нужна бумага, — сказал Нево, мудрый как китаец и принялся далее растирать что-то в своей ступке.

И вот пришел день, когда Хилари Бонд объявила, что до годовщины основания колонии осталась всего неделя. Решено было устроить небольшой праздник.

Колонисты охотно откликнулись на эту идею, и вскоре началась подготовка. Храм был обвешан лианами и гирляндами из огромных цветов. Повара готовили на своих кострах целый выводок свежезабитых диатрим.

Я тем временем лазил по скату крыши, прочищая трубы и интригуя колонистов, Чтобы не привлекать лишнего внимания, я притворился, что сплю там — и не выдать секрет моего последнего изобретения: аппарата и получаемого из него препарата. Настало время и мне продемонстрировать свои способности!

И вот праздник на заре. Мы собрались перед Храмом светлым утром, все были в возбуждении радостном. Снова на всех было все лучшее, что можно надеть — то есть обноски и огарки, которые уже хранились как выходные костюмы. Дети все были выряжены в новые мундирчики, сшитые из ткани, секрет которой производства разработал Нево. Это был тип местного хлопка, разукрашенного растительными красителями в красный и фиолетовый цвета. Я прошел через тесную кучку людей, столпившихся на церковном дворе, отыскивая знакомые лица…

Да-да, не смейтесь. Здесь у каждого были свои симпатии и предпочтения, даже в таком небольшом коллективе.

И тут захрустели прутья, и раздалось утробное рычание.

Толпа зашевелилась:

— Пристикампус! Смотрите!

И в самом деле, словно в подтверждение этих слов вынырнула откуда ни возьмись, огромная крокодилья голова. Люди бросились врассыпную, я инстинктивно схватился за оружие, которого конечно, как всегда, не оказалось под рукой.

И тут же совсем рядом знакомый голос донесся до нас:

— Эй! Не бойтесь. Смотрите!

Панику немедленно сменил взрыв смеха.

Пристикампус — здоровый самец — вышел характерной неуклюжей походкой на площадку перед Храмом. Мы тут же расступились по сторонами он поставил левый отпечаток глубоко в песке, опуская голову… а на его спине, широко ухмыляясь, с костром огненной гривы, шевелящейся на Солнце и ветре, сидел Стаббинс!

Я приблизился к крокодилу. Он него разило разлагающимся мясом, и один его холодный глаз так и уставился на меня, следя за мной по пути. Босоногий Стаббинс ухмылялся, также наблюдая за мной с высоты своего положения, натягивая вожжи из лиан в жилистых руках, которыми была обвязана голова пристикампуса.

— Стаббинс, — вымолвил я. — Ну, ты и даешь.

— Да, — отвечал он охотно, — конечно, это не диатрима, которую мы уже пытались запрягать — а существо более злобное. Зато на нем можно ездить на целые мили — причем не хуже чем на лошади.

— И все равно, будь осторожен с этой тварью, — предостерег я. — И потом, Стаббинс, если бы ты появись ты чуть позже…

— И что? -

— Я бы тебе тоже устроил сюрприз.

Стаббинс натянул поводья, вздымая крокодилью голову. Это было не просто и требовало известного напряжения: мышцы на его руках при этом взбугрились. Он разворачивал животное. Гигантская туша затопала по направлению к лесу, ноги двигались как поршни мощного двигателя.

Рядом появился, откуда ни возьмись, Нево, похожий на гигантский гриб-недомерок под широченной шляпой.

— Вот это достижение. — заметил я. — Надо же — приручить целого дракона. Правда, он едва с ним справляется…

— Справится, — хмуро буркнул (как мне показалось), Нево, — Люди — существа более упрямые чем пристикампусы. — Он подошел поближе, его белая шкура блеснула в лучах рассвета. — Послушай.

Меня удивил несказанно это неожиданный шепот.

— А в чем дело?

— Я только что закончил свою конструкцию, — трагическим шепотом вещал Нево.

— Какую еще конструкцию?

— Завтра, — коротко сказал он. — Если захочешь присоединиться, всегда пожалуйста.

После чего развернулся и бесшумно убрался в лес. Миг — и белая шкурка растворилась в тени деревьев. Я смотрел ему вслед, и Солнце скребло мне затылок. Я пришел в полное замешательство, казалось, день летит вверх тормашками, а с ним и обычный порядок размеренной колониальной жизни. Поскольку то, что должно было произойти, вдруг стало предельно ясно. Я понял, что он имеет в виду!

И тут тяжелая рука похлопала меня по спине:

— Ну, так что, — подал голос Стаббинс, — какой секрет хотел ты мне поведать?

Повернувшись к нему, я не сразу сфокусировался на его лице.

— Пошли со мной, — сказал я, наконец, со всей энергией и радушием, на которые был в этот момент способен.

Через несколько минут Стаббинс и остальные колонисты поднимали кубки — кокосовые скорлупки, полные до краев орехово-молочным ликером моего изготовления.