— Любит? Или опять чувствует себя в долгу? Глупые дети… Что три тысячи лет, что две дюжины… Ты хочешь, чтобы я вернула его к жизни? И даже готова поделиться собственной? Не отвечай сразу, ворожея, подумай хорошенько. Пути назад не будет.

Готова ли она? Чтобы спасти Фьялбъёрна, ради её магии отдавшего бессмертие? Да, тысячу раз да! И не ради долга, а потому что их жизни так прочно переплелись, что невозможно остаться одному без другого.

— Да, — выдохнула Йанта, изнемогая от надежды вперемешку со страхом. — Жизнью, магией, чем угодно! Только спаси его.

— Да будет так, — пролился золотой струей голос Брады. — Я принимаю отданное и подтверждаю свою часть договора.

— Да будет так! — громыхнул штормовой волной о скалы голос Гунфридра — кто же еще это мог быть? — Я тоже подтверждаю свою часть!

— А я… — прошелестел очень мягкий, какой-то ползучий и темный, но не менее глубокий незнакомый голос, при звуках которого в медовой гуще воздуха потекли черные ленты, — свидетельствую договор. Глупые дети, говоришь, сестра? Но такие забавные… Ворожея, ты только что отдала своему ярлу самое дорогое, что есть у смертного, — не жалеешь?

— Нет… господин Мрак, — осторожно вымолвила Йанта, надеясь, что не ошиблась.

— Ах… умная девочка, — шелестяще рассмеялся тот. — Узнала… Что ж, да будет воистину так. Жизнь, бессмертие, силу — вы все разделите на двоих… Но по справедливости. Здесь, в море, время по-прежнему не будет властно ни над ярлом, ни над тобой, ворожея. Пусть волны носят вас хоть века, хоть тысячелетия, мой брат Гунфридр дарует вам свою милость — бессмертие, лишенное старости и болезней. Но стоит вам ступить на сушу, время пойдет обычным чередом, и счет за двоих представят одной тебе. Сестра моя Брада милостива, но ее милость имеет пределы, а вы и так долго испытываете ее терпение. На суше срок твоей жизни помчится вдвое быстрее, за себя и ярла. Юность ты, так и быть, сохранишь, но годы рано или поздно утекут водой в песок. Согласна?

— Согласна! — торопливо выпалила Йанта. — Я согласна! Но… что будет, когда мой срок закончится?

— Что ж, тогда вам останется море и воля Гунфридра, — раздался тихий смешок Мрака. — Или вечный покой — как только пожелаете его принять…

— Хорошо, — отчаянно кивнула Йанта, понимая, что это значит. — Но… я должна спросить Фьялбъёрна. Согласен ли он?

— Во-о-от… — протянул Мрак невыразимо насмешливо. — А ты говорила, Брада, что они ничему не учатся. Всего-то и нужно их немного убить, чтобы поумнели. Твой ярл давно сделал свой выбор, девочка. Он-то ничего не теряет, напротив, ты подаришь ему еще несколько десятилетий настоящей человеческой жизни. Богатый дар в ответ на его щедрость. А поговорить у вас теперь будет время — много времени. И давайте отпустим уже несчастное мгновение на волю, драгоценная сестра, нельзя же тянуть его до бесконечности.

— Почему нельзя? — не менее насмешливо и сладко возразила ему Брада. — Любой кусочек янтаря, поймав собственный миг, именно этим и занимается…

Голоса потускнели, отдаляясь, и с ними растворилось вязкое черно-золотое марево. Йанта судорожно вдохнула и наконец-то накрыла ладонью совершенно целую грудь без единой царапины и бьющийся на ней в такт сердцу амулет четырех стихий. Вытерла другой рукой пот с мокрого лба, сглотнула слюну. Бъёрн! Что с ним?!

На палубе плеснуло криками, что-то зашумело, скрипнули переборки — звуки вернулись вместе с красками, запахами и вкусом крови из прикушенной губы. Йанта на чистом упрямстве сползла с постели, встала на дрожащих и подкашивающихся ногах, сделала шаг на палубу, другой… В глазах все-таки потемнело, но уже совсем обычно, по-человечески. Просто лютая, невозможная усталость — тяжко дается разговор с богом, а уж с тремя сразу!

— Бъёрн, — прошептала она, хватаясь за косяк открывшейся от её толчка двери. — Да где же ты?

Темнота накрыла её и унесла куда-то на ласковых теплых волнах.

* * *

Море ласково качало успокоившийся корабль. Йанта чувствовала его вокруг: бездонные глубины с мощными течениями, волны на поверхности и ветра в вышине. Она чувствовала себя каплей, в которой отражается море и небо разом, сливаясь воедино. Крики чаек и трели рыбьих косяков, приливы и отливы, тяжелые массы воды и невесомые на вид, но не менее тяжкие тучи… Зажмурившись, она плыла посреди всего этого, со страхом и благоговением понимая, как мало знала и понимала мир раньше. Сила, вернувшаяся к ней, лишь на первый взгляд была прежней, почти сразу Йанта поняла, что изменилась куда глубже, чем могла представить. Фьялбъёрн отдал свою любовь, чтобы выплавить ей новое сердце, но его любовью была не только Йанта, в душе драуга жило море, он сам был им, воплощенным в человеческом облике. И теперь вместе с частью души ярла этот дар неизмеримой любви и понимания достался ворожее, разделенный на двоих.

А Фьялбъёрн, значит, получил часть её пламени? Стал не мертвым, но бессмертным? Его грудь, к которой Йанта прижалась щекой, была теплой, и внутри глухо, медленно, но ровно и сильно стучало сердце. Человеческое, живое…

— Ты не жалеешь, Бъёрн? — негромко спросила она, чувствуя бережную тяжесть обнимающей её руки. — Я не самая спокойная и уживчивая спутница…

Она потерлась щекой о грудь ярла, прижалась еще теснее, насколько могла, обхватив его поперек живота. Вместо ответа Фьялбъёрн обнял её другой рукой, потянулся, зарываясь лицом в волосы Йанты. И через несколько вдохов глухо уронил:

— А ты? Полжизни… Глупая маленькая ворожея… Что ты натворила?

— Что надо — то и натворила, — улыбнулась Йанта, томно потягиваясь, как разомлевшая кошка под гладящей ее спину ладонью. — Я люблю тебя, Бъёрн. Я слишком поздно поняла, что не хочу никуда уходить. С магией или без нее, я бы все равно осталась. Но вечность — это долго. Твое море, мое пламя — как они уживутся?

— Как душа и сердце, — так же спокойно сказал драуг. — Бывает, что им хочется разного, порой кто-то берет верх, а кто-то уступает, но в конце концов разум и чувства всегда поладят. Если, конечно, хотят этого.

— Мудрый ты у меня, — вздохнула Йанта. — Что ж, я не знаю, что будет завтра, куда уж тут загадывать на вечность. Но знаю точно, что мое сердце — здесь. А жизнь… Кто вообще может определить ее срок? Боги? Пусть тогда и считают, кому сколько отмерено. А мы будем просто жить. С одним сердцем на двоих, значит, с одним. Может, оно и к лучшему. Моей дури на меня одну всегда было многовато!

Улыбаясь, она снова потерлась щекой о грудь своего мужчины, прихватила губами упругий твердый сосок и легонько прикусила его, услышав глубокий прерывистый вздох. Прошептала:

— Не нам обижаться на богов… Кстати, надо бы при случае вернуть Повелителю Холода его подарки. Алмазы так и валяются под кроватью, между прочим.

— Самое им там место, — усмехнулся уголками рта драуг. — Вернем. Вот как будем проплывать мимо какой-нибудь льдины, так и выкинем. Лично закину подальше — пусть забирает.

— Обидится… — мечтательно протянула Йанта, чувствуя, как её волосы перебирают по прядке, пропуская их между пальцев. — М-м-м-м… Бъе-о-о-орн…