Через час после заката толстяк отправился на деловое свидание в Сант-Мориц-Бад. Оставив свой "Мерседес" на попечение служащего одного из новых уродливых отелей, он пересек холл и направился к коктейль-бару, из которого открывался чудесный вид на озеро. В баре было многолюдно и шумно.

Дневной портье, Рудольф Уберсекс, сменившийся пятнадцать минут назад, ждал у углового столика. Это был сухощавый мужчина с длинными тонкими руками, которые постоянно были в движении. Скинув небрежно пальто, Петерсон бросил его на спинку стула и сел лицом к портье. Уберсекс почти покончил со своим бренди и был не прочь выпить еще. Толстяк заказал две порции. После того, как их обслужили, Петерсон произнес:

— Что-нибудь есть?

Портье нервничал. Отпив маленький глоток бренди, он тяжело вздохнул и сказал:

— Господин Морис Дамут позвонил четыре часа назад.

— Отлично.

— Он прибудет в понедельник.

— Надеюсь не один?

— Со своей женой.

Из кармана пальто Петерсон достал конверт. В нем лежали пять тысяч швейцарских франков. Он передал конверт Уберсексу и сказал:

— Это ваша вторая получка. Если в понедельник все пройдет хорошо, вы получите третий конверт. Портье, оглянувшись по сторонам, убрал конверт из виду, как будто если кто-то увидит его, то сразу же поймет, что в нем.

— Мне хотелось бы кое-каких гарантий, — сказал Уберсекс.

Петерсон нахмурился.

— Гарантий?

— Хотелось бы быть уверенным, что никого...

— Да?

— ... что никого не убьют.

— О, конечно. Даю вам слово.

Уберсекс изучающе посмотрел на него.

— Если в отеле кого-нибудь убьют, у меня не будет выбора, кроме как пойти и рассказать властям все, что я знаю.

Петерсон произнес тихо, но резко:

— Это было бы глупо. Вы — соучастник, сэр. Власти не будут с вами церемониться. И мои ребята — тоже.

Уберсекс залпом допил свой бренди, как будто это была вода.

— Вероятно, мне придется вернуть эти деньги.

— Я не приму их, — сказал Петерсон. — И я очень рассержусь, если вы попытаетесь это сделать. Уговор дороже денег, мой дорогой сэр.

— Кажется, я по уши увяз.

— Вот именно, сэр. Но расслабьтесь. У вас есть мое слово. Никакого насилия в отеле. — Он улыбнулся и добавил:

— А теперь скажите мне, здесь приличный ресторан?

Уберсекс долго и пристально смотрел на него и, наконец, вздохнув, произнес:

— Еда здесь ужасная.

— Я так и думал.

— Попробуйте в "Чеза Велья".

— Так и сделаю.

— Или в "Корвилье", у верхней площадки фуникулера.

Положив деньги на стол, Петерсон встал, втиснулся в пальто и пошел к выходу.

В воскресенье Алекс и Джоанна прилетели в Цюрих. Их превосходный отель "Baur au Lac", располагавшийся в глубине собственного приозерного парка, находился в конце Банхофштрассе.

В своей комнате Алекс разобрал фен и сунул пистолет за ремень. Из жестянки с тальком он достал запасные обоймы.

— Как бы мне хотелось, чтобы тебе не надо было больше носить это с собой, — сказала Джоанна.

— Мне бы тоже. Но мы слишком близко подобрались к Ротенхаузену, и я не рискую ходить без него.

Они снова занимались любовью. Дважды. Он не мог не наслаждаться ею. Он искал не столько секса, сколько эмоциональной близости, которая сопутствовала сексу. В страсти они были как две души в едином теле.

Этой ночью ему снова приснился сон.

Он проснулся незадолго до трех часов ночи, крик застрял у него в горле. Алекс закашлялся, пытаясь задушить крик, и ему удалось не разбудить Джоанну. Больше он не ложился спать. Он сидел на стуле около кровати с пистолетом на коленях, пока в шесть часов не прозвенел будильник. По крайней мере, один раз из миллиона он был благодарен своему особенному обмену веществ, который позволял ему восстанавливать силы за такой короткий промежуток сна.

В понедельник рано утром они отправились поездом на восток от Цюриха.

Когда они отъехали от станции, Джоанна сказала:

— Мы действительно едем окольным путем. Никто не сможет нас легко выследить.

— А может, им нет нужды нас выслеживать.

— Что?

— Может, они знали наш маршрут задолго до того, как мы его узнали, — сказал Алекс.

— Что ты имеешь в виду?

— Я не уверен, но иногда я чувствую себя... запрограммированным. Как робот.

— Не понимаю.

— Я тоже, — сказал он. — Забудь об этом. Давай наслаждаться пейзажем.

В Шоре они пересели на другой поезд и поехали по плодородной долине Рейна. Летом эта земли покроется зеленью виноградников, пшеничных полей и фруктовых садов, а сейчас она дремлет под одеялом снега. Путешествуя по высоким Рейнским Альпам, они подъехали к Ландкарту, миновали живописное Ландкартское ущелье и направились вверх по другой реке. После долгого, извилистого, но по большей части некрутого подъема, минуя группы курортных деревенек, они подъехали к Клостерсу, который был почти так же знаменит, как Сант-Мориц.

Выгрузившись в Клостерсе и оставив свой багаж на станции, они отправились приобретать себе лыжные костюмы. Когда они ехали из Цюриха, то поняли, что ничего из той одежды, которую они взяли с собой, не подходило для декабрьской погоды высоко в горах. Кроме того, в зимней одежде горожан они были заметны, а этого им не хотелось. Переодевшись в примерочной лыжного магазина, Алекс и Джоанна выбросили свою старую одежду. Служащий был шокирован. После ленча они купили билеты на поезд до Давоса.

Поезд был переполнен французскими лыжниками, отправлявшимися в Сант-Мориц. Французы были шумные, счастливые, пили вино из бутылок, которые доставали из простых бумажных пакетов.

Начал падать сухой снег. Ветер был на удивление несильный. В Раетане железная дорога пересекала реку Ландкарт на ужасающей высоте, карабкалась через величественные сосновые леса и пыхтела мимо лыжного курорта под названием Вольфганг. В конце концов, дорога спускалась вниз, к Давосскому озеру и городу Давос, делившемуся на Давос-Дорф и Давос-Плац.

Теперь снег повалил гуще. Поднялся ветер.

Из окна поезда Алекс видел, что буря скрыла вершину горы Вайсфлу, у подножия которой раскинулся город. Оттуда, сверху, в тумане, за плотной завесой падающего снега, лыжники начинали спуск по Парсеннской трассе, от седловины Вайсфлу на высоте 9000 футов над уровнем моря до города, который находился на отметке 5500 футов.

Несмотря на очарование местности за окном поезда, почему-то неизбежно возникало чувство абсолютной уединенности. Именно это вот уже более века привлекало сюда людей. Спасаясь от Лондона, сэр Артур Конан-Дойль часто приезжал сюда, возможно, чтобы подумать о Холмсе. В 1881 году Роберт Льюис Стивенсон в поисках уединения устремился в Давос с его животворным воздухом, чтобы закончить свой шедевр "Остров сокровищ".