Гомес постучал по столу, призывая собрание к порядку. Наступила тишина, нарушаемая лишь громким попискиванием старой крысы, обосновавшейся на плече Линдсея.

– Извините, – пробормотал Линдсей, пряча крысу в карман.

– Фидель, – начал собрание Гомес, – твой доклад?

– Подтверждаю, господин канцлер. Матка исчезла.

Все застонали.

– Бегство или похищение? – резко спросил Гомес.

Накамура утер пот со лба.

– Ее забрал Уэллспринг; только он знает ответ. Мои коллеги-советники, мягко говоря, взволнованы. Координатор созвал псов. Он даже тигров вытащил из нафталина. Уэллспринг в розыске как государственный изменник. Не успокоятся, пока не возьмут.

– Или пока ЦК не рухнет, – добавил Гомес. Все помрачнели. – Тигры… Громадные машины. Могут вспороть эту стену, как лист бумаги. Нам нельзя собираться снова, пока не вооружимся и не установим охранные системы.

Слово взял Сцилард:

– Наши псы прослеживают выходы из этого модуля. Я – за поголовную проверку на лояльность. Мы можем очистить свой пригород от носителей недружественных идеологий и сделать его нашим бастионом, когда Кластер распадется.

– Крутенько, – заметила Джейн Мюррей.

– Тут уж – либо мы, либо они, – ответил Сцилард. – Как только эта новость распространится, в других группировках начнутся суды Линча, захват укрепленных позиций и отчуждение собственности диссидентов. Грядет анархия. Придется обороняться.

– А что там с нашими союзниками? – спросил Гомес.

– Согласно данным от наших сторонников в Полиуглеродной лиге, – заговорил Накамура, – объявление о перевороте Уэллспринга должно совпасть с первым взрывом астероида на Марсе, это – утро 04.14.54… Распад ЦК – вопрос нескольких недель. Большинство беженцев из Царицына Кластера отправятся к Марсу. Там, на орбите, Уэллспринг держит Матку. Править будет он. Новый Терраформ-Кластер будет сугубо придерживаться идеологии постгуманизма.

– Механисты с шейперами разорвут ЦК на части, – сказала Джейн Мюррей. – И это разрушение выгодно для нашей философии. Это, друзья, государственная измена. Меня тошнит.

– Люди живут дольше, чем нации, – мягко заметил Линдсей, дышавший не по-человечески ровно: внутренними органами его управляла механистская биокираса. – ЦК обречен. Никакие псы и чистки его не спасут без Матки. Здесь для нас все кончено.

– Почетный канцлер прав, – сказал Гомес. – И нам следует решить, куда мы направимся дальше. Присоединимся к Полиуглеродной лиге, чтобы жить около Марса, под сенью Матки? Или же двинемся к Европе, чтобы претворять в жизнь наши планы?

– Я – за Марс, – сказал Накамура. – В нынешней обстановке постгуманизму понадобится любая доступная поддержка. Дело требует солидарности.

– Солидарности? Скорее уж флюидарности, – возразил Линдсей. Собравшись с силами, он сел прямо. – В конце концов, что такое одна Матка? Существуют инопланетяне и кроме нее. Когда-нибудь постгуманизму потребуется собственная орбита. Отчего бы не подыскать ее сейчас?

Во время общего спора Гомес, полуприкрыв глаза, задумчиво следил за старым своим наставником. Боль старых ран… Он никак не мог забыть своего долгого брака с любимицей Линдсея, Верой Константин. Слишком много теней было тогда между ним и Верой.

И однажды эти тени рассеялись. Это произошло, когда она призналась, что хотела раньше убить Линдсея. Линдсей не принимал никаких мер самозащиты, и возможностей предоставлялось множество, но почему-то ей всегда казалось, что момент еще не настал. Шли годы, убежденность ее ослабла, похороненная под ворохом повседневных дел. Настал день, и она поняла, что не сможет этого сделать. И все рассказала Гомесу – она ему верила. Они любили друг друга.

Гомес отвлек ее от мести. Она приняла постгуманизм. И даже клан ее изменил свои взгляды – теперь Константины были пионерами лиги Жизнелюбивых, работали в окрестностях Европы.

Но годы взяли свое. Время имеет обыкновение обращать страсть в работу. У Гомеса было все, чего он желал. У него была мечта. Он жил и дышал мечтою и работал на ее бюджет. И потерял Веру – между ними оставалась еще одна тень.

Вера так и не поправилась окончательно. Год за годом она упорно настаивала на том, что ее преследует некое инопланетное присутствие. Очевидно, это приходило и уходило с переменами в настроении: много дней подряд она могла быть приветливой и веселой, убежденная, что оно «куда-то ушло», но затем Гомес находил ее мрачной и замкнутой, уверенной, что оно вернулось.

Линдсей потакал сумасшествию Веры, заявляя, что верит ей. Впрочем, Гомес тоже верил в присутствие – то есть был уверен, что так выражает она свой уход от реальности. Не зря же она называла это «таким, зеркальным»… Нечто такое, чего нельзя взять – и зафиксировать; нечто неопознаваемо-расплывчатое… Словом, дойдя до точки, Гомес уже и сам начал видеть какое-то мелькание в уголке глаза. Он понял, что это зашло слишком далеко. И они расстались.

Иногда он задумывался: а не спланировано ли все это Линдсеем? Линдсею ли не знать, что лучший капкан для человека – наслаждение и что, вырвавшись из него с потом и кровью, обретаешь истинную силу…

Обожженный болью, Гомес обрел эту силу.

А Сцилард все сыпал и сыпал фактами и цифрами о текущем положении дел на Орбитал-Европе. Будущая обитель жизнелюбивых будет вращаться вокруг спутника Юпитера, представляя собой пену из жестких конструкций, стен и надувных пузырей.

Процветающий клан Константинов уже закончил трубопроводы и готовил к запуску систему жизнеобеспечения… Однако массовый переезд туда тысяч сторонников лиги тут же сожрет все их ресурсы.

Отношения с юпитерианской колонией пузырей были налажены благодаря умению Веры и ее учеников. Но от прочих фракций пузыри – не защита. У них нет к тому ни желания, ни возможностей, ни хотя бы престижа – как у Матки цикад.

Джейн Мюррей призвала взглянуть на вещи с позиций проекта. Поверхность Европы никаких особых перспектив не открывает: что взять с иссушенной вакуумом водноледяной пустыни, омываемой смертельным излучением Юпитера, где от холода мышцы и кости должны ломаться, будто стекло? Но во льду имеются расщелины, темные борозды в тысячи километров длиной… Приливные трещины. Под корой льда есть расплавленный лед, то есть окружающий планету лавовый океан жидкой воды. Постоянное приливное воздействие Юпитера, Ганимеда и Ио дает достаточно энергии, чтобы разогреть океан Европы до температуры тела. А под кружевом разломов этот стерильный океан омывает ложе из геотермального камня…

Долгие годы жизнелюбивые планировали серию тяжелых ударов по неорганике. Начало должны были положить водоросли. Виды, способные прижиться в комбинации солей, характерной для морей Европы, были уже выведены. Водоросли смогут группироваться вокруг свежих трещин, пропускающих свет, питаясь тяжелыми углеводородами, пузырьки которых бесцельно болтаются в бесплодном море. Далее наступит очередь рыб; для начала – маленькие, выращенные из полудюжины промысловых видов, взятых человечеством в космос. Океанических же ракообразных – таких, как крабы и креветки, – известных лишь по древним учебникам, можно вывести путем умелой манипуляции, генами насекомых.