Воздух был очень холодным и обжигал горло при каждом вдохе. Если не считать шума шагов множества людей, ночь выдалась тихая и спокойная, Фортуна вновь оказалась на их стороне, скрыв луну. Но, когда «Кровавые вороны» подошли к роще и стали пробираться между деревьями к ущелью по каменистому неровному склону, снова выглянула, тучи начали рассеиваться, и серебристый свет озарил облака. Он появился так неожиданно, что Катон почувствовал себя невероятно уязвимым, пока не сообразил, что наблюдатели не смогут разглядеть когорту на фоне деревьев. Они продолжали идти вперед, двигаясь довольно быстро по снегу, спрессованному множеством ног.

Вскоре роща закончилась, и они оказались на открытом пространстве, усеянном множеством валунов. Катону вдруг показалось, что легионеры Макрона исчезли в горах. Но, подойдя ближе, он увидел между скалами достаточно широкий просвет, через который могли пройти сразу пять человек. По обе его стороны тянулись к самому небу склоны гор, поросшие мхом и усыпанные снегом. Воздух здесь оказался влажным и затхлым. Очень скоро проход начал сужаться, земля стала неровной, и Катон подумал, что Ливоний был прав. Никакая повозка не смогла бы здесь проехать. Он посмотрел вверх и увидел, что небо начало светлеть. Обернувшись назад, префект обнаружил, что свет проникает в ущелье сзади – значит, скоро наступит рассвет.

Он отвел лошадь в сторону и пропустил свою когорту. Последними двигались мулы, нагруженные остатками продовольствия. Мирон вел животных, не осмеливаясь поднять взгляд и посмотреть командиру в глаза.

Катон еще несколько мгновений наблюдал за розовеющим на востоке небом и вдруг услышал слабый звук кельтского рожка. Его тут же подхватили другие, и на Катона обрушился рев, подобный шуму прибоя, разбивающегося о далекие скалы. Очевидно, терпение врага закончилось, и они решили не дожидаться, когда римская армия умрет от голода. Друиды и их воины жаждали крови, они мечтали о славе, хотели рассказывать своим внукам, какую роль сыграли в уничтожении римской армии.

Катон натянул поводья своего коня и быстро зашагал вслед за ушедшими вперед солдатами.

– С дороги! – коротко приказал он Мирону, и бывший декурион поспешно отвел мулов в сторону, освобождая тропу для префекта.

Когда Катон догнал шедший впереди эскадрон, он сказал:

– Передайте легату, что враг атакует лагерь…

Как только колонна римской армии вышла из ущелья, когорты перестроились и начали марш по узкой долине, тянувшейся на несколько миль на юго-восток. Как и предвидел Валент, здесь лежал более глубокий снег, и солдаты из передней части колонны проваливались по колено, но, к счастью, следующим за ними легионерам идти было намного легче. Все думали о сражении, кипевшем в лагере. Как только врагу удастся ворваться внутрь, все будет кончено очень быстро. Друиды поймут, что их обманули, и сразу отправятся вдогонку за римской армией. Вероятно, они сумеют легко обнаружить путь отхода римлян через ущелье, и преследование возобновится.

Но бредущие по снегу солдаты думали не только о врагах. Некоторые ничего не ели уже почти два дня и испытывали постоянную боль в желудке. К счастью, они могли утолить жажду снегом. Однако голод лишал людей выносливости, и солдатам приходилось буквально заставлять себя идти вперед.

Довольно скоро некоторые стали отставать, их силы были на исходе, и они падали в снег. Офицеры приказывали им встать; если же крика оказывалось недостаточно, безжалостно раздавали удары тростями. Некоторые солдаты поднимались и брели дальше, но другие окончательно обессилели, и ничто не могло заставить их продолжить путь. Таких оставляли сидеть или лежать на снегу, а колонна шла дальше.

Другие могли идти, лишь бросив все свое снаряжение, и очень скоро путь был усеян котелками, запасной одеждой, инструментами и даже полными заплечными мешками, так что у их владельцев оставалось лишь оружие и сумки со скудными запасами провизии.

Сердце Макрона разрывалось, когда он видел, как солдаты – в особенности его любимые легионеры – настолько падали духом, что бросали принадлежавшие им вещи, не обращая внимания на приказы командиров. Он внимательно наблюдал за своими людьми, следил, чтобы офицеры не позволяли им останавливаться и бросать снаряжение. «Кровавым воронам» было легче – их вещи несли лошади, так что им приходилось бороться лишь с голодом и усталостью. Катон обнаружил, что его мысли постоянно возвращаются к еде, и он иногда даже забывает о смерти Юлии.

Всякий раз префект заставлял себя об этом не думать и следить за своими людьми, не давать им отставать и всячески поддерживать тех, кто ослабел больше других. И еще постоянно оглядывался назад, чтобы проверить, не появился ли враг.

В полдень, хотя полной уверенности у Катона не было – тучи полностью скрывали солнце, – легат остановил колонну, чтобы дать людям отдохнуть, а отставшим – догнать свои отряды. Сидеть было слишком холодно, и все стояли, переминаясь с ноги на ногу и потирая руки, чтобы сберечь тепло.

Макрон подошел к префекту:

– Бодрящая погода.

Катон, который не был таким плотным, как его друг, страдал от холода сильнее.

– Неужели тебя ничто никогда не беспокоит? – проворчал он, стараясь не стучать зубами.

– О нет! Шлюхи с гонореей, честные политики и те, кто мухлюют во время игры в кости. К холоду можно привыкнуть. Даже в Британии. Но голод… Это совсем другое дело. Прямо сейчас я способен убить за бедро оленя в соусе гарум с густой луковой подливкой. – Макрон смотрел вдаль, продолжая свои размышления, пока урчание в животе не вернуло его к действительности. – Извини. Такие рассуждения не особенно помогают.

– Совсем не помогают, – согласился Катон. – Сейчас я мог бы съесть все, что угодно. – Он оглянулся и увидел, что Мирон занимается мулами. – Полагаю, сегодня вечером мы забьем мулов. Половина фракийцам и половина твоим парням. Мяса получится не слишком много, однако мы его сварим, чтобы оно стало мягче и его можно было разжевать, не сломав челюсти. У парней появится возможность наполнить желудки, а на их лицах появятся улыбки. И нам нужно будет оставить кое-что на завтрашний вечер.

Макрон бросил на него быстрый взгляд:

– Вы заглядываете слишком далеко вперед, господин префект. Сначала мы должны пережить один день. Именно об этом и следует думать, если хочешь остаться в живых.

Катон немного подумал и задумчиво покачал головой:

– Наверное, это мудрые слова. Я сообщу тебе, когда узнаю, доживу ли до завтрашнего вечера. – Потом его голос вновь стал серьезным. – Как справляются наши парни?

– С ними всё в порядке. Лишь немногие сдались, но ты и сам все видишь. Конечно, они бы съели собственных матерей, если б у них появился шанс. Но сейчас готовы выполнять приказы, если тебя интересовало именно это.

Катон осторожно огляделся.

– Именно это я имел в виду. На тропе осталось столько брошенного снаряжения, что лишь малая часть нашей армии способна хорошо сражаться. И если дойдет до дела, благополучие колонны будет зависеть от нас. Но мы сумеем прикрывать отход лишь до тех пор, пока будем сохранять дисциплину и мужество, столь необходимое для сражения. И это бремя ложится на твои плечи, Макрон.