Слышимо заскрипели тугие ребра антропоморфа и махом поднявшись отвесно вверх, почитай выплюнули из собственных нутрей Мерика. Черт плюхнулся на гладь пола на все четыре конечности и торопко пополз вперед. Однако покинув нависающую над ним фигуру Оками, рывком вскочил на ноги, вернее на подошвы красных, коротких с загнутыми кверху носами сапожек и срыву окаменел, ибо только сейчас узрел пред собой стоящего и вовсе точно стеной Димурга. Опечь неотрывно наблюдающий за движение антропоморфа, а после за чертом, легонько усмехнувшись, вопросил:

– Ты, что Мерик не слышал моего зова?

– Слышал Господь Опечь, – отрывисто выдохнул черт, и шибутно потряс головой, а вместе с ней заколыхалось большое ухо, кончик которого порос тончайшими перепутанными меж собой розовыми волосками, в край коего были вставлены девять камушков голубого лазурита. – Но не смог прийти або ведал, что вы во гневе.

– Ишь… ты ведал он, – ровно проронил Опечь, несомненно, ему нравилось это чудное, честное и единожды воровливое творение. – Зачем скажи мне на милость, ты, Мерик, шастал по сфероиду… Обокрал императора, гипоцентавров, вывел устройство контролирующее температурный режим в агрегатах из строя, вызвал пожар?

– Все!.. Все Господь Опечь содеяно дабы изъять не надобные в обороте у гипоцентавров вещи, – четко отчеканил черт и широко улыбнулся, отчего лицо его враз покрылось мелкими бороздками морщин, а из лба показались маленькие загнутые рожки, и такие же небольшие клыки выглянули с под верхней губы.

Похоже, тем видом Мерик желал рассмешить Бога, который хоть и улыбался, но явно был не расположен смеяться и вообще радоваться.

– Ну, надо же какой умный.., – теперь голос Опеча прозвучал нескрываемо строго, очевидно, он вспомнил, как выходка черта расстроила его младшего брата. – Не надобные в обороте вещи… Понял да, Китоврас… Сие все вам, по мнению Мерика, не нужно.

– Понял, Господь Опечь, – чуть слышно отозвался император, уже многажды раз пожалев, что пришел на маковку, жаждая справедливости в отношении черта. – Пускай вернет хотя бы яхонт, так как он необходим для слаженной работы всего сфероида. И корону, ибо это дар Господа Першего, все остальное не важно, пусть оставит у себя.

– Во! слышите слова его имперского высочества, Господь Опечь? Я же говорил оно им не надобно, – обрадовано молвил Мерик и еще сильней заулыбался так, что рожки в его лбу многажды увеличились в длину.

– Слышу… слышу… недоразумение ты такое, – медленно набирая мощь в голосе отозвался Димург и нежданно и вовсе гневливо дыхнул, – тотчас! Все тотчас вернуть!.. Все, что дотоль было украдено, изъято, взято.

Голос Опеча прозвучал столь яростно, что могутной волной прокатился по залу и повалил на пол черта, качнул металлического Оками, всколыхнул шерсть на туловище Китовраса. Еще миг и он сотряс, и саму залу так, что со свода посыпались мякишами скомковавшиеся облака, а зеркальные стены густо замерцали своими переливами, с тем точно отразившись в очах Бога. И тогда император приметил, что черные глаза Господа Опеча все же сохранили в себе ту самую долгую отчужденность от Зиждителей, блеснув холодной зеркальностью света.

Мерик немедля вскочил с пола, и, изогнув спину покатой дугой, широко раззявил свой рот. Отчего не только ужасающе вперед выперли его клыки, но и на локоть вытянулись вверх из лба рожки, к которым ноне можно было применить сравнение рога. Нежданно гулкое хрюканье наполнило всю залу, тело черта сначала задрожало, посем по пепельной шерсти пробежали мельчайшие, голубые искорки, также мгновенно воспорившие ввысь легким сине-фиолетовым маревом, окутавшим все его тело. Еще не более пару секунд и Мерик, гаркнув, выплюнул изо рта огромный голубо-фиолетовый камень. Со следующим гарком изо рта черта выскочил, и, звякнув, упал на пол платиновый браслет императора, и серебряная корона в виде ветви с искусно твореными листами, подвески на котором были усыпаны крупными черными жемчужинами. Спина Мерика изогнулась еще более крутой дугой, он наклонил вниз голову и изо рта его вместе с потоками хлюпанья, хрюканья теперь уже посыпались уворованные им вещи. Лязгнув упали чингалы не только вставленные в прозрачные ножны, но также и без таковых, блеснув серебряными рукоятями, сыромятные пояса гипоцентавров, какие-то скрученные в спирали черные с плоскими ручками устройства, сложенные стопочкой бурая и синяя туники, сверху на них повалились вытянутые трубчатые склянки, в которых курился голубоватый дым, в одних, и ярко зеленая жидкость в других. Прямо-таки потоком вырвалась россыпь самоцветов, не только бесцветного берилла, красной яшмы, желтого янтаря, но и бирюзы, агата, сапфира, алмазов, изумрудов… Не все мелкие, некие достаточно крупные, а иные и вовсе с хороший кулак. Засим посыпались золотые, серебряные, платиновые и даже медные изделия, разнообразной формы кольца, перстни, подвески, кулоны, серьги, цепи, браслеты. С особо звонким хрюком из недр Мерика вырвались свернутые в рулон синие, белые, серые одежи, а после плюхнулось несколько пар сапог и даже золотые сандалии.

Черт тягостно качнулся взад-вперед, вздел вверх голову, и, утирая губы рукой, дрожащим голосом произнес:

– Маковка, пагода очищены… до тайников находящихся на чанди Господа Вежды, дацане Зиждителя Седми, вимане Господа Мора и каабе Господа Темряя, простите великодушно Господь Опечь, не дотянусь… Издохну так сказать.

Вот и сейчас тугой болью полоснуло Китовраса, при распоряжениях Господа Першего, по поводу Мерика, ибо многажды раз он уже упрекнул себя за те поиски справедливости на маковке. Которые лично для черта окончились сначала указанием Опеча:

– Оками отнеси черта в каземат и не спускай с него глаза. Его уделом займется позже мой Отец.

А после, уже указаниями самого Першего снарядить и выслать тарель вместе с Мериком в Северный Венец.

– Мой милый, – сразу по приезду вызвав к себе императора на маковку, сказал старший Димург. – Прошу тебя снаряди тарель и под присмотром кого из своих гипоцентавров отправь на Хвангур. И как там пострадавшие ваши от пожара? Быть может нужна помощь бесиц-трясавиц?

Перший тогда долго успокаивал расстроенного императора, убеждая его, что рад открывшейся правде и осведомленности Стыня по поводу Мерика.

– Ну, что ты мой любезный… не переживай.., – мягко говорил старший Димург и поглаживал по голове стоявшего подле него Китовраса. – Я уже совсем утомился от этой воровливой бестолочи, и все никак не мог решиться о том сказать малецыку… Благо теперь ничего не надобно скрывать. И да, вели гипоцентаврам забрать свои вещи они поколь у Трясцы-не-всипухи. Там по-моему не только чингалы, пояса, пясти, но и самоцветы с ваших устройств.

Господь тогда приободрив Китовраса, особенно внимательно выслушал его рассказ о действиях Опеча и довольно засиял. Пред императором, который очень долго помогал ему уберегать этого сына от смерти, Перший был предельно откровенен.

– Думаю малецык… вскоре окончательно оправится от пережитого, – произнес Господь и с волнением потер меж собой длани. – Тем паче использовал в поимке этого негодника антропоморфа, да еще и своего любимца. Замечательный показатель, как мыслишь Китоврас?