— Скорее всего, ему провели по глазу внутренней частью большого пальца, предварительно, кстати, ее послюнив. Есть такой метод. — Для наглядности Сэнсэй даже сунул палец в рот и, увлажненным и оттопыренным от собранного кулака, не спеша провел перед озадаченным лицом начальника службы безопасности. — Я его хорошо понимаю. Это действительно очень неприятно. При сильном надавливании впоследствии может даже ухудшиться зрение.

Марк говорил о Брюкине в третьем лице, будто того здесь и не было или он не слышал разговора. На практике все обстояло иначе: пострадавший покорно ссутулился и с неподдельным вниманием воспринимал заметно скрипучий голос неожиданного эксперта. Клептонян же избрал своим адресатом Рашида, хотя смотрел по своей привычке куда-то вдаль, значительно выше головы подбоченившегося собеседника.

Мясигин всегда с интересом выслушивал истории Марка про смертельные, полусмертельные и совсем не смертельные бои, в которых Клептонян то ли сам принимал какое-то участие, то ли от кого-то слышал про кровопролития и убийства. Главное, от чего цепенел Рашид, была терминология, которой рассказчик нашпиговывал свои похожие на сны сюжеты.

— А это чьи бойцы? — Уздечкин указал в сторону мужских контуров длинным указательным пальцем. — Кто они: менты или бандиты?

— Это члены двух бандитских группировок: так называемые клоповские и суматохинские. Вот они-то наверняка вооружены и не будут с нами церемониться! — В голосе Ильи Титановича угадывалась досада на неравенство сил. Неожиданно в его руках захрустела заводская рация, и он высоким голосом закричал, очевидно призывая всех к тишине: — Стоп-стоп-стоп!

— Говорит… В кабинете директора завода — пожар! Все… срочно… на тушение пожара. — Голос появлялся и исчезал, о значении большинства слов можно было только догадываться. — Повторяю… Местонахождение Засыпного — неизвестно. Говорит… милиции… Рамиз…

— Так это же Рамиз! — с неуместной радостью воскликнул Тунгусский. — А как же Вадим Ананьевич? Ему тоже нужна поддержка!

— Давайте как договорились: разделяемся на две группы и выполняем поставленные задачи, — предложил Вовиков и с пренебрежением махнул в сторону приникших к окнам оккупантов завода: — А с этими потом разберемся!

— У меня нет возражений! — согласился Брюкин и уставился на Клептоняна, который, очевидно, внушил ему наибольшее доверие: — Вы, ребятки, сами поделитесь?

— Это у нас без проблем! — Марк поднял палец кверху, словно собирался к чему-то прислушаться. — Еремей и Геродот, вы против моего присутствия не возражаете?

— Нисколько, — улыбнулся Сидеромов. — Побежали. Рассыпаясь на два больших пятна, мужчины углубились в подворотню, из которой недавно появились заводские «силовики».

Несмотря на поздний час, а была уже практически ночь, Эвальд Янович решил пройтись до дому пешком. Маршрут его, как всегда, пролегал через Козий рынок. Приближаясь к этому весьма известному в городе, но теперь безлюдному месту, он увидел пожилую женщину с сумой, перекинутой через плечо. Она энергично двигалась вдоль пустынных торговых рядов. В ее руке была палка, которую она скорее просто несла, чем использовала при ходьбе. Голова женщины часто поворачивалась и наклонялась, наверное, она высматривала пустые бутылки, а может быть, даже и что-либо съедобное. К сожалению, подобный промысел стал в последние годы привычен, и князь, несмотря на свое постоянное огорчение при виде столь нуждающихся людей, не мог сказать, когда страна избавится от этого унизительного и позорного явления. На ходу женщина о чем-то говорила, но делала это не очень членораздельно, очевидно пародируя чью-то речь.

— Я дал вам, товарищи, заводы, хлеб, землю, пенсии, жилье — все бесплатно, все для народа, все во имя дела мира на земле! — На расстоянии нескольких шагов речь женщины стала разборчивее, тем более что стало ясно, чьи же слова она пытается повторить. — Вы должны чистить свои ряды, не надо кормить и поить своих врагов, которые пьют народную кровь и едят человеческое мясо! Тем, кто исполнил свое слово до конца, предоставьте все условия для дальнейшей борьбы, чтобы наши люди не замерзали в окопах и получали необходимые витамины. Москва, Кремль, Ленин. Сам Ленин, да, Ленин, сам!

Почти поравнявшись с Волосовым, женщина вдруг оторопело на него взглянула, словно до сих пор и не видела, и отвесила низкий поклон, будто приветствовала очень почитаемую ею персону. В этот момент князь узнал ее: эта особа была завсегдатаем рынка, и ее даже прозвали здесь Бабусей, но с князем она, естественно, не была знакома, и они ни разу ни о чем не говорили.

— Бегу домой, пока не убили! Кто приказал на людей охотиться, в какой комендатуре? — Женщина еще раз поклонилась Эвальду Яновичу, неуклюже закружилась вокруг своей оси и стала удаляться со словами: — Что я им, волчок или попугайчик, всем тут настроение поднимать до самой ночи? А он пока моих деток поест, а мне рожки-ножки в холодильнике оставит?

Волосов пошел дальше и вскоре заметил, как на поребрик въехала бежевая «пятерка». Машина скользнула по пешеходному тротуару, и ее фары закачались между рядов.

«Коробки собирают? Или продавцов забирают?» — подумал князь параллельно с другими мыслями и продолжил свой путь, который лежал навстречу машине.

Приблизившись, он разглядел за водительским стеклом крупного мужчину-альбиноса с разошедшимися в разные стороны глазами. Больше впереди никого не было видно, а на заднем сиденье кто-то находился, и скорее всего тоже мужчина. После того как на мосту Эвальда Яновича пытался убить псевдомилиционер, а как он позже узнал, один из бригадиров суматохинской группировки, князь стал вести себя осторожнее, хотя еще не понял, кому и в связи с чем могла прийти в голову мысль его убить. Вроде бы он никому ничего дурного не сделал?

Князь миновал не заглушенную машину и уже сделал несколько шагов, как вдруг услышал, а больше, наверное, почувствовал, что скрипнули дверцы. Волосов повернул голову налево и увидел, как из салона вылезли двое мужчин в длиннополых пальто, распрямились и двинулись в его сторону. Вот они взмахнули руками, — ну да, так оно и есть! Эвальд Янович повернулся на правом носке, согнул опорную ногу в колене и, падая, продолжал вращательное движение. Его спина коснулась припорошенного вялым снегом асфальта в тот момент, когда нападавшие выпрямили свои руки с зажатыми в них обрезами и приготовились к стрельбе. Князь выхватил оба своих пистолета — газовый и огнестрельный — и направил их в сторону нападавших.

— Что он достал? — раздался крик одного из мужчин. — Ты понял?

— Что-что, волыны! — ответил криком второй мужчина и сделал еще один шаг в сторону лежащего Волосова. — Грохай его!

Выстрелы прозвучали одновременно. Дула обрезов исторгли пламя, вслед за которым все вокруг озарилось разноцветными огнями фейерверка, а на Эвальда посыпались обжигающие искры. «Пальто прожжет!» — подумал князь, ощущая на лице острые иглы ожогов. Его противники, крича и матерясь, корчились на земле. Волосов продолжал держать их под прицелом. Он скрестил ноги, мгновенно сел и быстро встал. Нападавшие мужчины тем временем держались за ноги и пытались заползти в машину.