— Не спеши, иначе все слишком быстро кончится.

— Но мне совсем этого не хочется, — засмеялась Арабелла. Камал прижал ее к земле, раздвигая бедром стройные ноги.

— Вот как, миледи?

В эту минуту он понял, как безгранично ее доверие, как безоглядно отдается ему эта женщина, и, потершись щекой о камешек соска, положил руку ей на живот.

— Пожалуйста, поцелуй меня, — взмолилась Арабелла.

Камал поднял голову.

— Куда именно, дорогая? — И, приложив палец к разгоряченной щеке девушки, весело хмыкнул: — Кажется, твой нос опять покраснел?

— Хочу, чтобы ты целовал меня всю.

— В этом Арабелла, у нас всегда будет царить полнейшее согласие.

Его губы дразнили ее, терзали, соблазняли, пока ей не захотелось кричать и извиваться, чтобы освободиться от пульсирующего тепла внизу живота.

—Ты такая нежная и открытая, дорогая.

— Прошу тебя, Камал, — простонала она, вцепившись ему в волосы.

— Да, — выдохнул он.

Сейчас для Арабеллы не существовало ничего, кроме этого человека и наслаждения, которое он дарил ей. Она снова и снова умирала и возрождалась в его объятиях, парила в недосягаемой выси, издавая жалобные прерывистые крики, сливалась с возлюбленным в единое существо.

Потом они долго лежали молча, все еще соединенные, нежно, бережно целуя друг друга. Услышав свое имя из уст Камала, девушка пришла в себя и припала губами к его шее.

— Арабелла! Ты правду сказала?

— Да.

Камал на мгновение сжался, но Арабелла даже в темноте заметила, как блеснули его зубы в улыбке.

— А ты помнишь, что выкрикнула?

— Хочу… чтобы ты был еще… глубже. Камал стиснул ее так, что Арабелла взвизгнула.

— Я люблю тебя, — прошептала она и неожиданно поняла, что эти три простых слова сняли с ее плеч огромную тяжесть. — Люблю.

Камал, не выпуская Арабеллу, лег на спину, увлекая ее за собой.

— Я никогда не позволю вам забыть это, мадам, — сказал он, целуя ее.

— Камал, — спросила она немного погодя, наконец отдышавшись, — почему ты любишь меня?

— Потому что ты ведьма и околдовала меня. Арабелла долго молчала, прежде чем пробормотать:

— Знаешь, я не всегда бываю милой и славной.

— Верно, но зато никогда меня не утомляешь и не даешь скучать.

— Вот как.

Она прильнула к нему всем телом и с восторгом почувствовала, как его отвердевшая плоть упирается ей в живот.

— Я заставлю вас жестоко страдать, сэр, если честно не признаетесь во всем!

Его руки скользнули по ее волосам, опустились ниже, стали терзать бедра.

— Потому что ты так чертовски искренна, — выдохнул он. — И преданна.

Арабелла спрятала лицо у него на груди.

— Что нам теперь делать? — прерывисто прошептала она.

— Поговорим об этом утром, — предложил он, продолжая ласкать ее.

Камал положил кусочек лепешки в рот улыбающейся Арабеллы и чмокнул ее в кончик носа.

— Черствый!

— Если бы ты, дорогая, выпустила меня из своих объятий хотя бы на полчаса, я смог бы поохотиться.

Арабелла расстроено вздохнула и наморщила лоб.

— Нет, — решила она наконец, — предпочитаю обойтись без еды, чем без тебя.

— Бессовестная девчонка! Ты загонишь меня в гроб еще до того, как мне исполнится тридцать!

Арабелла широко улыбнулась.

— Теперь я настоящая женщина, — заявила она, чрезвычайно довольная собой. — Мне двадцать, Камал, и я уже считала себя холодной, безразличной к мужчинам и боялась, что никогда не найду человека, который заставит меня испытать такие… чудесные ощущения.

Камал наклонился и прижался губами к ее шее.

— Это не так чудесно, — хихикнула она, — но для начала неплохо!

Она бросилась ему на грудь и оба упали, причем Арабелла ухитрилась свалиться на Камала и чувственно потереться о него, нескрываемо наслаждаясь прикосновениями к его мускулистому телу.

— Как ты могла считать себя холодной? Арабелла подняла голову.

— Ну… до сих пор меня целовал лишь один мужчина, и мне это совсем не понравилось. Честно говоря, я пнула его в коленку.

— Уж лучше в коленку, чем туда, куда ты ударила меня.

— Прости, — прошептала она, — я так боялась и не помнила себя от гнева.

Камал осторожно откинул волосы у нее со лба и заправил волнистые прядки за маленькие ушки.

— Арабелла, ты поклянешься мне в верности?

Он спросил так серьезно, что девушка оцепенела, не находя ответа. Перед глазами вереницей пронеслись образы — ее родители, Адам, мать Камала.

— Но как я могу? — вскричала она, пытаясь отстраниться.

Камал удержал ее.

— Я не позволю тебе убежать, и не вздумай сопротивляться.

Арабелла успокоилась, но он понимал, что внешний мир грубо вторгся в их воздушный замок и от действительности не уйти.

— Я на все пойду, чтобы сберечь тебя, Арабелла.

Веришь?

— Но если ты отомстишь моим родителям, значит, ранишь меня.

— Знаю. Веришь, что я хочу положить конец этому безумию?

— А ты веришь, что мои родители невиновны?

Он судорожно сжал кулаки, но тут же обмяк и нежно погладил ее по спине.

— Если я смогу убедиться в их невиновности, то без сожаления обличу мать, как коварную лгунью.

Камал глубоко вздохнул, жалея, что они не могут отложить этот спор хотя бы на сутки, страстно поцеловал Арабеллу и отстранил ее. Покорность судьбе, так присущая мусульманам, леденила его сердце, мешая хладнокровно мыслить и действовать.

— Дьявол! — воскликнул он наконец, ударив кулаком по ладони, и поспешно поднялся. В глазах Арабеллы он увидел страх и нерешительность и, быстро опустившись на корточки, привлек ее к себе.

— Я люблю тебя и не желаю расставаться с тобой. И мы будем вместе, Арабелла, даю слово.

«Неужели стоит лишь захотеть, и все исполнится?» — вздохнула Арабелла, припав к любимому.

По взаимному безмолвному соглашению остаток дня они не возвращались к этому разговору. Камал отправился поохотиться и принес к ужину еще одного кролика. Они вместе искупались в маленьком озерке, с лихорадочной исступленной поспешностью наслаждаясь друг другом. А когда ночью, насытившиеся ласками, они лежали в шатре, Камал шепнул:

— Ты даришь мне столько радости.