шапки. Так как скорее у Деда Мороза уши отвалятся, когда температура окружающей среды около нуля, чем у него.

«Что вы вообще за люди? Из какой лаборатории выпустили?» – ещё подумал Глобальный: «Или не врали про лошадь на плечах?»

Вопрос перешёл в стан риторических.

Вылавливая первую возобновившуюся связь на телефоне и интернет вместе с ней, крановщик что-то пытался рассказывать предку, но в основном показывал на дисплее.

С заднего сиденья периодически доносились диалоги, вроде:

– Отец деда! Да ты послушай. Ну или сам прочитай, – пытался донести свою мысль крановщик. – Хокку – это прекрасно. Как и любое творчество, если душу вкладывают. Сам посуди. Вот, слушай… «Подобен ситаре нефритовый меч в руках самурая». А? Каково? Здорово же!

– А перевод? – свёл густые брови Макар Берёзович.

– В умелых руках и хуй – балалайка! – объяснил Стасян.

– Так это же наша присказка!

– Вот именно… Но какова обвёртка! А?

И оба заржали. И замахали руками так, что машину повело на грунтовке.

– Так, тише там. Разошлись, – буркнул водитель и в руль сильнее вцепился, удерживая автомобиль на подсыпанной дороге, что в любое время года была одинаково ужасна. Зимой скользкой, потому что снег и лёд, летом – скользкой, потому что камни сырые, а в межсезонье либо сырой, либо скользкой, либо пыльной и сколько не мой автомобиль, приедет как вернувшись из пустыни.

Пассажиры притихли. Каждый думает о своём. Боря снова посмотрел в зеркало заднего вида. Там торчит копыто кабана. И багажник завален дарами по самую кромку. Прижимает. Но бдительности терять не стоит.

А что за дары? Так гостинцы в дорогу. Там всего-то мешок картошки, соленья пяток банок, варенья ещё пяток, но пол-литровых или литровых, почти половина туши кабана с тем самым копытом, замороженные грибы в пакете, ещё солёные грузди в банке, а особняком сала килограмм пять. Тоже замороженное, да с чесночком. И чем больше тает, тем больше вызывает аппетит.

«Да что дары? Ты понимаешь, что ты Раю насовсем забрал? Всё! Обратно её, считай, не ждут. Разве что с позором. А она тот позор не переживёт», – заявил внутренний голос. И в чём-то Боря был с ним согласен. План, по которому можно было взять, а потом отправить обратно на рейсовом автобусе с дедом хоть и мелькнул в голове, но тут же был отставлен в сторону.

Потому что девственницей брал. А раз взял – отвечай.

«Но Зоя тоже – девственница. Была, по крайней мере», – заспорил внутренний голос: «И никто на свадьбе не настаивал, чего-то. А чем двадцатилетняя девственность отличается от сорокалетней? Сроком хранения?»

Боря тяжело вздохнул. Сейчас ещё и его телефон начнёт связь ловить, звонки пойдут, а там ненужные разговоры. И либо Наташка позвонит, либо Дашка. Либо того хуже – Дина. А это сразу обернётся хуком с правой.

Украдкой отключив телефон, Боря всё же решил, что поселит всех троих до поры до времени в бывшей квартире Степаныча.

– Короче, отдохнёте, переночуете на квартире. В себя придёте. А назавтра, Стасян, с дедом в больницу сгоняешь. Ну и так скажут, что по срокам. Сразу аппарат этот слуховой сделают или нет, я не знаю. Но живите сколько надо. А мне по делам надо.

– А мне что делать? – тут же повернулась к нему Раиса, потревожив сумку между ног. Она всего одна, уезжала налегке, собиралась в спешке. Но всё же – уехала. И обратно не собирается.

– Ну ты это… – прикинул Боря. – Картоху почисть, приберись. Обустраивайся, короче. Потом как вернусь, всё и решим.

– Хорошо, Боря, – снова посветлела лицом Раиса, так как умела чистить картошку, да и убираться в доме ей не привыкать.

«Не всем для этого нужно клининг с бурчащей бабушкой вызывать», – заметил внутренний голос.

– Стасян, там скажешь, сколько денег надо, – снова обратился к крановщику сантехник. – Я подкину.

– Ты чего, братан? – не понял Сидоренко-младший. – Мы же вчера всё обсудили. Есть у меня деньги.

– А, да? – ничего не помнил Боря.

Но Стасян вошёл в положение и объяснил:

– Я же вспомнил пин-код от карты, только баланса не знаю. Давай в банк заедем по пути, а? Сниму на жизнь маленько.

– Хорошо, – ответил водитель и они заехали.

Стасян задержался на полчаса. И когда терпение было на исходе, вышел из банка с объёмным пакетом. Подойдя к машине, не стал стучать в окно водителю, но сразу открыл дверь и высыпал из пакета корешу на коленки аккуратные пачки, состоящие из пятитысячных купюр.

– Что это? – не понял Боря.

– Как что? Деньги, – хмыкнул Стасян, оглянулся и на первого попавшегося мужика пальцем ткнул. – Слушай, дай закурить?

Мужик, оценив стать крановщика, предпочёл угостить сразу всей оставшейся пачкой и поспешил скрыться за дверями банка, где хотя бы в теории должна быть охрана.

Закурив, крановщик и объяснил:

– Оказывается, у меня больше двух лямов набралось. В основном трофейные. Да я уже и забыл. Мы же отрядом с Могилой там чего-то только не выбивали в поле. Всё, что горит, на гусенице или на колёсном ходу, жгли. Не за деньги, конечно. За Родину. В основном на весь отряд и распределяли. Но походу братан и мне что-то приписал сверх «нормы».

Стасян выпустил колечко дыма и продолжил:

– Так что, я подумал, пока на нули смотрел. Вспомнил твою ситуацию. Со своей сравнил. И решил ту твою однушку взять, про которую ты рассказывал, что рядом с квартирой Степаныча. Она сильно убитая?

– Ну… всё чинится, Стасян.

– На ремонт могу кредит взять, если утроишь меня к себе, – тут же предложил крановщик. – официально только. Ты же ИП собрался организовывать, да? Так устрой меня… штукатуром каким-нибудь. Или моляром. Да хоть чернорабочим. Просто скажи, что надо делать. За три года-то расплачусь. Там на меня переоформим, чтобы тебе без налогов. Сделаю ремонт, всё такое. Но как полгода официально отработаю, сразу можно будет справку брать о доходах и не только кредитами обзаводиться и женой озадачиться, но и за Катей-Катёнком на Донбасс ехать. Поможешь с усыновлением?

Боря в глаза посмотрел. А тот не шутит. Всё вспомнил.

– Или это удочерение? – задумался Сидоренко-младший. – Борь, я в душе не ебу насчёт всех этих бумажек. Но по-братски поможешь, а? А