— Ты мне сейчас жизнь спас, — сказала я Слиму. — Но никогда больше не смей делать этого подобным образом!

Где-то в доме меня показывали на экране. Система видеонаблюдения, которая продемонстрировала бы владельцу, как мы со Слимом крадемся по периметру здания, тут не была предусмотрена, так что речь шла всего лишь о кадрах, снятых крупным планом в моей спальне. Я сделала запись ранее, экспромтом, чтобы доставить удовольствие нашему домовладельцу. Насколько мог судить Фрэнк, я сидела сейчас на краешке собственной кровати, снимая чулки. Он видел, как я выгибаю ногу, поджимаю пальцы, и хлоп — чулок снарядом летит куда-то в угол. Потом, скрестив на груди руки, я стягиваю с себя блузку и, оставшись в одном белье, встаю перед зеркалом, чтобы испробовать различные подходы: сперва немного надменности, затем легкий флирт и кокетство. Причиной тому, очевидно, размолвка с бойфрендом; девочка ищет позу как можно более привлекательную, чтобы напомнить самой себе, чего он, скорее всего, лишился. По крайней мере, я надеялась, что наш домовладелец именно так воспринимает сцену, разворачивающуюся у него на глазах. Потому что на самом деле я штурмую сейчас строительные леса вокруг его особняка совершенно другим манером.

— Как твоя нога? — обернулась я к Слиму, карабкавшемуся несколькими перекладинами ниже. Хоть я и закатила ему оплеуху (да такую, что вся щека расцвела), но по-прежнему беспокоилась о его здоровье и была озабочена его отставанием. В воздухе замельтешили дождевые капли: тучи все-таки настигли нас сзади.

— Выживу, — произнес наконец Слим. — Если только опять не перепутаю имена своих подружек.

Свой выбор я остановила на округлой стене, довершавшей основное крыло здания. За ней, по моим предположениям, должна была находиться винтовая лестница. Стоило только протиснуться сквозь одно из окон там, наверху, и мы получали доступ на любой этаж. Слим быстро согласился с моими выводами, и не в последнюю очередь потому, что ярусы досок и перила лесов делали подъем практически безопасным. Первые два окна, впрочем, оказались заколочены, а третье — заблокировано куском древесно-стружечной плиты. Оставалось только чердачное окошко на самой верхотуре.

— Взгляни, — сказала я, когда Слим, пыхтя, влез наверх и выпрямился у меня за спиной. — Оно уже разбито.

— Причем снаружи.

Слим был прав: осколки усеяли крышку стоявшего внутри ящика. Мы опасливо переглянулись. Проникнуть в чужой дом, словно взломщики, мы решились не от хорошей жизни, но теперь, более чем когда-либо, идея начинала казаться нам совсем уж скверной. Конечно же, мы не единственные знали, где старина Фрэнк прячет денежки: всякий, кто следил за трансляцией по getcartier, пока тот набивал медведя пачками наличных, разделял с нами это знание. Меня сейчас беспокоила одна мысль: какая-то часть нашей аудитории могла поддаться искушению действовать без промедления.

— Неужто опоздали? — ахнула я. Оставшиеся в раме стеклянные лезвия выглядели ужасно неровными.

— Не-а. — Ухватившись за один из стыков в лесах, Слим пошатал его немного. — Скорее всего, ковбои-строители случайно расколотили стекло. Никакого уважения к чужой собственности.

Я криво улыбнулась.

— Тогда у них есть нечто общее с владельцем дома.

Ногами вперед я проникла в оконце, попутно выбив остатки стекла. Поскорее бы уж завершить начатое. Едва оказавшись внутри, я нашарила в сумке заранее припасенный фонарь.

— Если мне позволено будет выразить свое мнение, — прокряхтел Слим, следуя по пятам за мною, — ты воплощаешь в себе все, о чем только может мечтать парень.

— Низкая лесть. — Я включила фонарь, и в глаза ему ударил сноп света. — Это делает меня твоей любимой подружкой или вторым персонажем игры?

— И то и другое, — ухмыльнулся Слим, прикрывая лицо.

Я перенесла луч фонаря на более интересные предметы. Теперь я уже знала своего бойфренда даже слишком хорошо и радовалась, что он способен скрывать нервозность. По крайней мере, сейчас это помогло мне обрести хладнокровие, что было довольно сложно теперь, когда мы проникли в особняк. Снаружи я боялась свалиться с кручи или со стены. Здесь чувство опасности порождалось неизвестностью, из-за чего становилось еще острее. Тут было темно, разбитое стекло дребезжало от сквозняка, и доски пола скрипели, как палуба старинного галеона.

Луч моего фонарика прорезал тьму, поочередно выхватывая морские сундуки, ящики из-под чая и складные пластиковые стулья. Здесь был свален хлам всех исторических эпох — чердак был забит им под самый потолок, и лишь в самом центре оставался узенький проход. Широкий взмах фонарем, и взгляду предстали оловянные кружки и персидские ковры, комод и даже компьютер «Коммодор». Название подсказал Слим. Он устремился к находке, чтобы рассмотреть ее вблизи, и мне даже пришлось напомнить ему, что мы не на барахолке.

— Но эту штуку продавали еще в восьмидесятые! — возмутился он, и вслед этим его словам над нашими головами громыхнуло. Начиналась гроза. — Это не просто антикварная вещь, это древний артефакт. Такие могут составить счастье подлинного коллекционера.

— Как и деньги, ждущие нас внизу, — прошипела я через весь чердак. — Первый посетитель обслуживается в первую очередь. Помнишь?

Лишний повод отвлечься, без которого вполне можно обойтись. А для Слима — еще один способ на время забыть о том, в какой шаткой ситуации мы оказались.

— Пошли! — сказала я. — Здесь нельзя просто нажать на «паузу». — Слим погладил компьютер с доброй улыбкой, приготовленной для домашнего питомца, которому предстоит усыпление, и снова пристроился за мной. Лучом света я хлестнула по своим часикам. В запасе еще минут десять в лучшем случае.

— Ты неправильно его держишь. — Слим подошел настолько близко, что задевал щекой мое плечо. — В отличие от обычных фонариков, этот сконструирован так, чтобы его держали над головой, понятно? Подними его повыше: всякий узнает, что у тебя есть вкус. Ты ведь имеешь дело с классическим дизайном. Важно, чтобы ты отдавала должное этому предмету, держа его правильно. — Я развернулась, подняла фонарь, как и было предложено, а затем легонько щелкнула Слима по лбу.

— Так пойдет? — спросила я. — Или стоит еще раз попробовать?

Слим молчал. У него даже не было возможности погладить пострадавшую бровь, потому что в этот миг еще чей-то явственно различимый голос позвал меня по имени. Где-то внизу, в этом доме, кто-то звал меня. Вот опять: «Циско!» — уже громче, и я поняла, что голос мужской. Я развернула луч на сто восемьдесят градусов, высветив чучело совы с переброшенной через него парой боксерских перчаток, и нашарила проход дальше.

— Картье, наверно, — выдохнул Слим. — Вот гад!

Теперь, зная, что в моей руке зажато оружие, я подняла фонарик, как научил Слим. В углу проход обрывался во тьму, скрывавшую что-то вроде винтовой лестницы.

— Пошли, — шепнула я и последовала за лучом.

— Что? Ты собираешься на это смотреть?