— Есть хочешь? — устало спросил Соколовский.

Лера молча кивнула головой. Они подъехали к ресторану и вышли из машины. Девушка осматривалась.

— Ну, пошли, что ли? — нетерпеливо сказал Леня.

— Слушай, я помню этот ресторан. Кажется, это близко, давай пройдемся по улице.

Они шли медленно, и ветер кидал им в лицо пригоршни холодной мокрой воды. Но Лера выглядела довольной, она шла, подставляя лицо сырому ветру, и улыбалась.

— Ты знаешь, — задумчиво проговорила она, — наконец-то я чувствую себя совершенно свободной. Как после заключения в тюрьме. — Она протянула руку: — Точно, это там. Вот это большое белое здание, я помню огромную светящуюся рекламу на фасаде. За ним сразу вон та серая хрущевка. Только я квартиры не знаю…

— Ерунда, — обрадовался Леня. — Выясним!

Где живет Котенков, они выяснили уже на следующий день. По словам Леры, Котенок вел преимущественно ночной образ жизни. Поэтому шантажист со своей напарницей ночь напролет просидели в машине во дворе его дома.

Соколовский предусмотрительно обошел все окрестные дворы и убедился, что автомобилей, похожих на тот, в котором однажды приезжали Котенок и Митяй, нет. Лера же на вопрос о машине пожала плечами и сказала:

— Обыкновенная, кажется, белая. Да, белая. Ну, такая, — она показала руками что-то неопределенное.

Пришлось им сидеть, карауля Котенка, полночи. Соколовскому такие посиделки были привычны, и он безропотно переносил долгие часы ожидания, а Лера изнывала, вертелась, пыталась включить магнитолу, пока наконец не заснула на переднем сиденье.

Часа в четыре ночи со стороны въезда с улицы показался свет фар. К дому подъехала машина. В мутном свете фонарей она казалась белой или серой. Леня осторожно тронул девушку за плечо и тут же сказал, пригибая рукой ее голову:

— Тихо, не шевелись.

Потом он осторожно выглянул. Водитель заглушил мотор и вышел.

— Посмотри, он? Только осторожно.

Лера приподняла голову и тут же кивнула.

— Сиди здесь, я сейчас вернусь.

Котенок зашел в подъезд. Леня бесшумно направился за ним. Постояв немного внизу, он по звуку определил, на каком этаже живет Котенков. Оказалось, на четвертом. Потом он быстро поднялся по лестнице и приложил ухо поочередно ко всем четырем дверям. За тремя из них было тихо, а за четвертой слышались шорохи, шаги, скрип открываемых дверей шкафа — все звуки, которые издает человек, только что вернувшийся домой.

Леня спустился вниз и нашел взглядом светящееся окно на четвертом этаже. Весь остальной дом был погружен в предутреннюю сонную тьму.

— Ну все, — сказал Соколовский своей напарнице. — Квартира сорок семь. Поехали отсыпаться.

Дом в Малаховке нашли сразу. Он стоял огромный и пустой, заметенный желтыми листьями. Проникнуть в него не составляло особого труда. Леня с легкостью перепрыгнул через заборчик и протянул руку спутнице.

— А что мы там забыли? — удивилась Лера. — Зачем нам туда лезть?

— Да так, пошарим… — ответил Леня. — В гости зайдем к Котенку.

Они прошли по саду, утопая по щиколотку в коричневой яблоневой листве.

— Сделаем вид, что мы банальные дачные воры, пришли за банками с вареньем и старым телевизором, — шутил Соколовский, отдирая неплотно пригнанную к окну решетку. Она держалась на двух гвоздях, и снять ее было парой пустяков. Разбив локтем стекло (оно рассыпалось со звонким солнечным звуком), Леня аккуратно, чтобы не порезаться, достал обломки из рам и вспрыгнул на подоконник. Испуганно оглядываясь, не наблюдает ли кто за вторжением в частную собственность, Лера последовала за ним. В комнате сохранялся аромат лета, на столе стояли засохшие цветы. Слой пыли лежал на полу.

— Что ты ищешь? — прошептала девушка.

Леня в это время открывал шкафы, заглядывал под диваны и даже влез головой в камин.

— Не знаю, — ответил он. — Пока не знаю.

Он отогнул коврик, лежавший посередине комнаты. Под ковриком обнаружился вход в погреб. Леня достал из кармана фонарик и посветил в чернильно-черную яму.

— Подожди-ка, — он спустился по лестнице вниз. — Слушай, тут какие-то шмотки лежат. Тьфу, ну и запах! Иди сюда. Не бойся!

Лера спустилась вслед за ним. Она посмотрела на вещи, стоявшие колом от пропитавшей их влаги, и побледнела.

— Посмотри, он местами черный от крови, — сказал Леня, поднимая мужской пиджак.

Лера сглотнула слюну и, задыхаясь от страха, сказала:

— Кажется, это костюм Филипповского.

Пока Соколовский бегал в машину за камерой, она сидела в доме и вздрагивала от шороха обоев, потрескивающих от холодного воздуха, проникающего в разбитое окно.

Приникнув к объективу камеры, Леня обошел дом, спустился в подвал. Горел красный огонек съемки.

— Посвети-ка мне, — сказал он Лере, подавая ей большой автомобильный фонарь. Развернув пиджак, он одной рукой достал из его внутреннего кармана кредитную карту и, сделав так, чтобы ее номер был хорошо виден, снял камерой и карту, и пиджак, положил все на место и, закрывая погреб, спросил:

— Ты точно знаешь, что это костюм Филипповского?

Лера пожала плечами.

— Очень похож. Армани, размер так 52–54. Коричневый в тонкую оливковую полоску. Он еще хвастался тем, что за этот костюм девочки на него неделю должны пахать, такой он дорогой. Только я не понимаю, зачем его Котенок все еще хранит?

— Это как раз ясно как Божий день. Я думаю, что поскольку убивали вдвоем, то Котенок, так как на него падает основная вина, решил подстраховаться и сохранить вещи убитого, чтобы в нужный момент, если Хохол решит на него донести, подбросить вещички и спихнуть на него всю вину за убийство. Я даже уверен, что он специально для этого и кредитку оставил. Сам снял с нее все деньги, а ее оставил как улику. Специально для милиции, чтобы побыстрее отыскали по номеру кредитки фамилию владельца.

Они тщательно убрали все следы своего присутствия в комнате, вылезли из окна, и Леня даже кое-как приладил оконную решетку на место, чтобы со стороны казалось, что на даче полный порядок.

Я сам видел, как из пруда доставали Филипповского, — продолжал Леня. — С этого момента, собственно говоря, и началось мое частное расследование. Он был совершенно голый. Да, Котенок не дурак. Он понимает, что по одежде легче опознать человека. Впрочем, его и без нее опознали достаточно быстро — в газете была заметка. Это нетрудно, если он хоть раз был под следствием. А я думаю, он был под следствием. Татуировка на руке, особые приметы… Хохлу Котенок наверняка сказал, что он одежду выбросил или сжег. Чтобы тот не волновался. Насколько я понял из их пререканий, Хохол во время убийства только держал Филипповского, а Котенок бил его кирпичом по голове.