Семен Алексеевич рассказывал, как живут поселковые в военный период, а Федор — разные истории, случившиеся со дня его прибытия. Это уже было интересно. Оказалось, в поселке существует отряд самообороны в количестве пятидесяти человек, и вооружены они… Внимание! Трофейным оружием! Да-да, теми самыми немецкими карабинами, которыми я так любил пользоваться. Пулеметы, автоматы тоже присутствуют. Не знаю, в чью светлую голову пришел приказ создавать дружины самообороны, ставя командирами увечных фронтовиков, но этот человек был прав. Отряды резко повысили безопасность городов и сел. Да, они несли потери, но и бандитов тоже не жалели. Бывало, что ни одного налетчика милиционеры не успевали взять живыми, случись перестрелки с дружиной. Их это не особо волновало, собаке собачья смерть. Сперва вооружали чем придется, а когда на склады стали во множестве завозить трофейное снаряжение, кто-то из командиров подал заявку на перевооружение своего отряда трофеями. Дальше уже пошёл снежный ком, а потом вышел и официальный приказ. Автоматы встречались в основном у командиров.

Не могу сказать точно, но в моем мире, помнится, в прифронтовых округах создавались истребительные отряды из числа сознательных граждан — рабочих, коммунистов и комсомольцев, советских и партийных работников. Инициаторами их формирования были совпарторганы и сотрудники милиции. Командовали ими в зависимости от подчиненности военкомы или руководители ОВД. Вооружались стандартным вооружением РККА — наганы, винтовки Мосина и пулеметы Дегтярева. Истребительные отряды совместно с органами МВД несли службу по охране населенных пунктов, важных объектов, ловили диверсантов, боролись с десантами противника и служили основой для доукомплектования органов МВД при убытии штатных сотрудников на фронт.

Но это в моем мире, тут такие отряды были переформированы в группы самообороны. Фактически тот же ОМОН, функции выполняли те же. Осторожно поинтересовавшись у Федора насчет отрядов Всевобуча, выяснил, что они существуют, только это уже армейские подразделения. Я не ошибся, отряды самообороны подчинялись только НКВД.

— Я только второй день, как прибыл, велели занять вновь созданную должность и следить за порядком. А тут перестрелка у складов, налет. Ну я схватил табельное оружие, автомат и побежал к машине, куда милиционеры грузились. Один из них, сержант, сказал, что в банде почти пятьдесят человек. А нас всего восемь. Я думал, все, положат они там нас, тем более стрельба шла автоматическая, пулеметы отчетливо было слышно.

— Ну и?.. — заинтересовался я.

— Да ничего не было! — отмахнулся лейтенант. — Когда мы приехали, последних добивали. Командир отряда самообороны — списанный подчистую лейтенант, бывший командир пограничной заставы. Своих так заучил, что они похлеще осназа стали.

— В общем, бандитов на ноль помножили, я так понял?

— Как-то странно вы сказали, но да.

— Понятно. Часто налеты случаются?

— Три раза было, все залетные. Остальное так, бытовуха, милиция справляется. А отряд наблюдение всех подъездных дорог обеспечил. Охраняют, в общем.

В это время на кухню пришли женщины, они быстро сервировали стол и присели рядом с маленькими рюмками. Поминки продолжались.

Вечером, когда мы стояли и курили на крыльце — то есть это они дымили, а я дышал свежим воздухом, — Федор поинтересовался:

— А вы, товарищ майор, надолго к нам?

— Сегодня обратно в Москву. Дел много.

— Какое сегодня?! — возмутился Семен Алексеевич. — Инга уже кровать в горничной стелет, у нас переночуете!

— Хорошо, — легко пожал я плечами.

Насчет охраны не переживал: уже успел с ними поговорить во время прошлого перекура, они сняли комнату через четыре дома.

— Хороший парень, — кивнул я вслед вошедшему в избу Федору.

— Хороший, это да. Но решать все равно Анне. Пошли в дом, пока бабы там с твоими подарками разбираются, мы еще хряпнем по сто грамм.

Подарков я надарил довольно много. Чего только стоят два немецких парашютных купола с их шелком! В военное время, когда поставки материи в села и деревни прекратились, это был бесценный подарок, люди уже начинали обноситься, выживали старыми запасами, которые тоже были не в лучшем состоянии. Ещё привёз им морской рыбы, той самой, вяленой, она была в превосходном состоянии. Ещё — соль и сахар. Из хранившегося у меня-то есть в полку Рощина — имущества Семеныча привез награду и вещмешок с личными вещами. В основном простая мелочовка, но ведь родного человека, так что пусть будет.

Утром Нина, которая во время завтрака сидела рядом со мной, вдруг сказала:

— А у Аньки твоя фотография на стене висит, вот така-а-ая, — развела девочка руками.

— Нина! — возмущенным тоном пыталась остановить младшую дочь мать. Аня, сидевшая напротив, вспыхнула как маков цветок и убежала из залы, где мы завтракали.

— А?

— Извините ее. Глупости всякие говорит, — неловко пробормотала Инга Владимировна.

— Я не вру! — топнула ножкой вставшая из-за стола Нина. — Хотите, покажу?

— Ника, иди к Олегу, можете поиграть во дворе.

Федор на завтраке не присутствовал, он вчера вечером ускакал к хозяйке, у которой снимает комнату. Пешком, своего транспорта у него не было. Семен Алексеевич молчал, только прятал улыбку, когда отпивал чая из кружки. Над столом повисла неловкая тишина.

— Что я хотел сказать, да забыл. В Москве буду до конца месяца, первое время буду занят, нужно несколько песен записать, учеба да еще выступление по Всесоюзному радио, но числа так двадцать второго жду вас в гости, а лучше сам привезу. По Москве погуляете, у меня погостите. Да и я развеюсь, тоже интересно погулять по известным местам.

Провожали меня все, только Аня так и не появилась. Несмотря на мои отнекивания, загрузили так загрузили. Одной картошки почти целый мешок, не считая всяких солений. Подумав, махнул рукой — пусть будет.

— До встречи! — попрощался я, выезжая со двора.

— Глафира Ивановна, я дома! Здравствуйте!

— Ой, Севонька! — воскликнула домработница, выплывая откуда-то из глубины квартиры. — А я ждала тебя только через час.

— Да я передумал заезжать в Центр. Поем, отдохну, высплюсь — вот, может, тогда и съезжу к парням.

— Тут постоянно названивают. Какой-то Игорь Быков.

— А, это мой музыкальный редактор, можно сказать. Хороший мужик, он сказал, когда перезвонит? — поинтересовался я, стягивая сапоги.

— В два часа дня обещал. Как съездили, все нормально?

— Да, конечно, посмотрел на деревенскую жизнь, переночевал у Морозовых. Погостил, можно сказать, и обратно.

— Тяжело там?

— Да нормально, справляются.

— А с письмом что? Ты так забеспокоился?

— Да все нормально, просто не так понял.