В день торга три судна вышли по направлению на Пантикапей.

Здесь Перисад продавал скот и рыбу втридорога - боспорцы за ценой не стояли - благо, было что купить. Перисад стал самым богатым и самым знаменитым человеком на Боспоре - кому, как не ему, занимать трон царства. Знатные торговцы молчали - не они кормили город. Перисада поддерживал народ. Почти все в Пантикапее были его должниками.

Настал день - бывшего сборщика налогов люди внесли на руках во дворец Сотира и вручили ему жезл - царствуй. Прежде чем замахать жезлом, Перисад закрылся в Башне Дум, где до этого жил Спарток. Он знал, что цари не только воевали и убивали своих противников мечом, но и действовали ядом, кинжалом, удавкой, да и то всегда чужими руками. Перисад давно понял, что чужие руки — это Борак. Поднимаясь из грязи в князи, он был готов на что угодно. И он позвал Борака:

- Ты знаешь, мой верный друг, что Аргос на Совете был против назначения тебя предводителем войска?

- Аргос уже на дне моря,- буркнул Борак.- Да и Атосса тоже.

- Значит, ты понимаешь своего царя. Но в Совете есть еще Тиргатао - богиня. Она нам ни к чему.

- И муженек ее ни к чему.

- Вот как! Но он же твой царь и друг.

- У царей друзей не бывает. Что ему Борак, если он запутался в плаще этой амазонской красотки. Теперь я ему не слуга. Я твой слуга. И что ты мне скажешь...

- Нам нужны иные цари Синдики, друг мой.

- Я понял тебя, царь Боспора!

* * *

Вспомнив, что Борак теперь ему не служит, Агаэт решил ждать Совета. Ждать долго не пришлось. Вскоре появились Годейра и Перисад, потом пришла Мелета. Сели за стол, слуги подали вино, Мелета сразу спросила:

- Какие вести привез гонец?

- Неутешительные,- сказал Перисад,- Спартокиды снарядили десять кораблей, набили их воинами и ждут подкрепу из Херсона. Через день-два они, я думаю, пойдут на нас.

- Что в Горгипе? Где Лота?

- На них у нас надежды нет. Амазонки, как всегда, смываются перед самым делом. Это к тебе, Годейра, не относится, не сверкай глазами.

- Где Борак? - спросил Агаэт.

- Я назначил его полемархом и послал в Горгип. По древнему торговому пути он спустится к меотам и дандариям и приведет их в Фанагорию.

- Где твои триеры, царь Перисад? - спросила Годейра.

- Они все загружены товарами и идут в столицу. После того, как разгрузят, Агнесса Богорожденная приведет их в Фанагору.

- Мы не знаем цели Спартокидов и их истинные силы. Пойдут они в столицу или обрушатся на Синдику,— заговорила Мелета.

- Скорее всего, они ударят по Пантикапе,- заметил Пери-сад.

- Этого мы не знаем,- твердо сказала Мелета.- А воевать под «скорее всего» нельзя. Мои соглядатаи доносят - три триеры стоят в Горгипе с набитыми в трюмах баранами. Богорожденная умчалась в сторону Феодосии, когда вернется, не известно, и вернется ли вообще. И если Атосса и Лота пойдут в горы, от тех баранов останутся рожки да ножки. Твой храбрый полемарх Борак не приведет ни меотов и ни дандариев. Он, я мыслю, сейчас гостит у аксамитов.

- Я в Борака верю,- сказал царь.- Он приведет людей в Фанагору, там четыре корабля. Мы посадим...

- На правах главы Совета Пантикапея я предлагаю тебе, царь Боспора, ехать в Горгип и твоим всесильным приказом поднять горных людей - торетов и керкетов. Погрузи их на триеры Агнессы и жди.

- Мне, царю Боспора, Совет Пантикапея может только советовать!

- Я и советую,- тихо, но твердо ответила Мелета.

- Хорошо. Я поеду в Горгип. А ты сама?

- Я возьму корабли, что в Фанагоре, и уведу их в Акру. Туда Годейра вышлет половину своих воительниц.

- А мне что делать? - спросила Годейра.

- Ты отведешь оставшихся амазонок за Малый киммерийский вал...

- Но тоща столица останется без защиты! - крикнул царь.

- Не кричи, Перисад,- заметила Годейра. - Богиня, по-мо-ему, говорит дело.

- Из столицы нужно вывести всех до одного. Пусть Сотир ворвется в пустой город и бросится его грабить. И вот тогда Годейра ударит по Сотиру.

- Не мало ли ей мы оставили войска?

- Не мало. При одном виде амазонок Сотир бросится в воду.

- А где мне воевать? - спросил Агаэт.

- Ты - царь Синдики. В Синдике и воюй.

- Но у меня, кроме танцовщиц, никого.

- На первое время хватит. Садись в осаду в фанагорийском дворце - там стены из камня. Жди Борака. Я из Акры помогу тебе, если будет нужно. Да ты и один в осаде можешь задержать не одну тысячу.

- Ты любишь Агаэта? - спросила Годейра.

- Я его жена...

- Так зачем же его оставляешь на съедение волкам?

- Я же сказала - из Акры буду помогать моему мужу. Ты веришь мне, царь Синдики?

- Ты моя богиня...

- Давай дальше, Тиргатао,- торопила Годейра.

- Когда корабли Спартокидов пройдут Акру, мы с Перисадом с двух берегов выйдем в пролив и отсечем их от херсонесцев. А ты, Годейра, налетишь на Пантикапею и сбросишь Сотира.

Никто ничего иного не мог предложить. Когда все разошлись, Агаэт обнял жену, поцеловал:

- Ты у меня умница.

Хотя над Синдикой и Боспором стояла непогода, для Мелеты это были безмятежные дни. О морском налете Спартокидов шли слухи и разговоры, но сторожевые на башнях дворцов не подавали никаких знаков беспокойства. Перисад не слал на Синдику гонцов, не собирал Советов, и скифы успокоились. Агаэт изредка уезжал в степь по делам, у Мелеты было много времени для раздумий и воспоминаний. В пору, когда она была помощницей царицы Тиры, они часто по ночам подолгу беседовали о жизни. Правда, Мелета только сейчас начала понимать смысл этих бесед. Не зря Атосса говорила, что Мелета не амазонка - вся ее жизнь была иной, чем у дочерей Фермоскиры.

Когда стала женой Арама, совсем еще юная и наивная, она очень жалела хуторян селения Тай, которые терпели много лишений от амазонок. Она порой ненавидела себя за то, что принадлежала к амазонской породе. Потом пропала ее мать Лота, ее обвинили в дезертирстве, и от этого много горя досталось юной дочери. Потом Мелета нашла мать, ее судили, она сидела в городской тюрьме. Потом Синдика, страдания простых меотов, дандариев, аксамитов, плен и неудачная любовь. Все это помогло ей стать богиней, защитницей бедных и простых людей. Но вот беседы с Тирой... «Ты, моя девочка,-говорила царица,- знай одно: твой удел - удел женский. Как и мой, впрочем. Он невелик, этот удел, но сложен... Венец женской доли - любовь. Как только ты полюбила - замри. Как только ты нашла мужа по сердцу, либо друга, пусть любовника - замкни руки на его шее и не размыкай. Иначе потеряешь любовь, потеряешь все. Женщина без любви — все равно, что кувшин без вина. Вот я захотела властвовать над Синдикой, это мне внушил идиот Гекатей, я задумала помочь моему народу и потеряла кона Агата, своего сына Агаэта и осталась у золы жизненного костра. Сейчас я тщусь помочь синдам и меотам, но увы, я поняла - им невозможно помочь. Им никогда не избавиться от своих царей, от царей Боспора и прочих грабителей. Никогда в жизни, никогда! И все, кто их зовет к этому, погибнут. И я погибну, и ты, и кто-то другой... Поэтому ищи любовь и если найдешь, повторяю, замри».