Когда сознание вернулось, Мари увидела Кристиана, который, склонившись над ней, смотрел на нее с беспокойством и нежностью. Она с удивлением поняла, что находится в незнакомой комнате. Предупреждая вопрос, он пробормотал, что перенес ее к себе, так как она лишилась чувств.

— Спасибо, — просто сказала Мари.

В это такое немудреное слово она вложила всю свою признательность и свое облегчение от того, что он рядом. Только присутствие Кристиана высветило весь кошмар, который она недавно пережила.

Теперь она знала, что ничто не было возможным между ней и Лукасом. Она положила голову на плечо бывшего возлюбленного и закрыла глаза, как бы желая сказать, что наконец-то поняла всю силу его любви.

— Только рядом с тобой я чувствую себя в безопасности…

Он молча слушал, нежно поглаживая ее волосы.

— Увези меня сейчас же, найди судно и давай уплывем вдвоем, далеко…

Взволнованный, он, больше не в силах бороться с собой, наклонился и поцеловал ее. Мари вновь со смятением ощутила вкус его губ, его такую знакомую манеру целоваться. Захваченная чувственной волной, напомнившей самые прекрасные моменты их былой близости, она позволила себе погрузиться в воспоминания об их страсти. Она привлекла его к себе, бедро ее проскользнуло между его бедер, она вновь ощутила его кожу, его торс, запах его волос. Опьяненное этой гаванью наслаждений, тело ее воспламенилось, стерлись все мысли…

Неожиданно Кристиан все разрушил.

Он оторвался от нее и подошел к окну, на миг прижал разгоряченную щеку к холодному стеклу, затем с печальной улыбкой повернулся к ней.

— Одного желания недостаточно, Мари. Я слишком тебя люблю. Я не могу согласиться, чтобы ты приходила ко мне только в моменты страданий.

Он дал ей время осознать услышанное.

— Я помогу тебе, я тебя защищу, но если нам однажды будет необходимо встретиться, я хочу, чтобы это было без тени сомнения в том, что мы испытываем друг к другу.

Мари отвернулась, чтобы он не видел ее слез.

Медленно приведя в порядок свою одежду и одновременно мысли, она овладела собой, встала и ободряюще улыбнулась ему. Только губы ее непроизвольно дрожали.

— Ты, конечно же, прав…

Голос ее потух, она вновь оказалась во власти кошмара.

Взяв на ходу куртку, она пошла к двери.

И тут он с трудом удержался от желания закричать о своей любви, вновь обнять ее, увезти далеко в море, на край света, чтобы быть там одним, вдвоем…

Но вместо этого строго произнес:

— Я запрещаю тебе возвращаться к этому полоумному.

Он успел увидеть, как она покачала головой, прежде чем за ней закрылась дверь.

Вентиляционная решетка поддалась под повторяющимися ударами и с металлическим звуком отлетела. Изнуренный Лукас высунул голову из трубы, последним усилием вылез из нее и совсем без сил упал на пол.

В который раз его путешествие закончилось все в том же жилом помещении.

Не усталость и отчаяние, но невозможность знать, что стало с Мари, боровшейся с Акселем, не давала ему предаваться отдыху.

Он поднялся, и его затошнило от отвращения, когда он увидел своего двойника, смотревшего на него с жестокой улыбкой.

Выведенный из себя Лукас бросился на него:

— Где Мари? Что ты с ней сделал?

Другой небрежно его оттолкнул.

Со смаком отмеряя по капле яд, он с притворным сочувствием проговорил:

— Бедняжка Мари… Она грохнулась с вершины утеса, и супер-Лукаса не было там, чтобы ее спасти, какой ужас!.. Это красивое тело разорвали острые камни…

Сраженный горем Лукас обессиленно упал на колени.

Засунув руку в карман, Аксель продолжал насмехаться:

— Честно говоря, я сочувствую твоему горю. Да и сам я сожалею, что не попользовался ею подольше… она была такая аппетитная. Но увы, слишком неудобная для жизни…

Взрыв ненависти бросил Лукаса на Акселя. Тот ловко уклонился и выпустил в него малюсенькую стрелку из миниатюрного пистолета, выхваченного из кармана.

Лукас задрожал от укола, почти мгновенно в глазах помутилось, и он тяжело упал на колени.

Со злорадным ликованием Аксель продолжил:

— Я оставлю тебя наедине с твоим горем, дорогой брат. Совсем одного. Отныне никто не придет к тебе, не будет кормить…

Он нагнулся над ним, до конца продлевая физическую пытку.

— Чтобы чем-то заняться во время агонии, тебе позволено для развлечения кружить по лабиринту галерей. Выход есть. Единственный — смерть. Только она может тебя освободить. Можешь считать себя счастливым, потому что это меньше, чем десятки лет, которые я провел в этой крысиной норе.

Последние слова Акселя доходили до Лукаса уже смутно.

Он рухнул на пол.

Сознание терялось, глаза закрывались, но в последний момент они еще смогли различить силуэт демонического двойника, исчезающий в ванной комнате.

Поздней ночью Аксель возвратился в поместье.

Он тихо прошел к комнате Мари и, заранее радуясь встрече, бесшумно отворил дверь и раздраженно поморщился.

Кровать была пуста, как и вся комната.

Нерешительно он обошел комнату, подобрал с пола майку Мари, какое-то время смотрел на нее, потом зарылся в нее лицом, вдыхая женский запах. Он почувствовал волнение, и это привело его в ярость, он отбросил майку подальше.

В эту ночь сон так и не пришел к нему, и не угрызения совести были тому причиной. Он вполне был доволен собой до сего дня, но имелось нечто, не предусмотренное его планом. Он не умел ни опасаться этого, ни даже дать этому название, поскольку это было ему совершенно незнакомо: чувство.

Странное влечение, испытываемое им к Мари, сбивало с толку, смущало, потому что оно было вне его воли. Он успокоился, подумав, что за время затворнической жизни научился держать под контролем сидящих в нем демонов. Там он еще мог подчинить себе чувство — такое дивное, которое тем не менее обкусывало, грызло, подтачивало созданную им стену уверенности.

Мари тоже не спала.

Как и Кристиан, вытянувшийся неподалеку на диване, она широко раскрытыми глазами вглядывалась в темноту. Она вздрогнула, услышав, как он встал и осторожно открыл дверь. На короткое время в комнату ворвались гул веселых бесед и звяканье стаканов, доносившиеся из паба, затем все исчезло за закрывшейся створкой.

Она закусила губу и заплакала, как брошенная девочка.

Заря уже начала окрашивать подлесок, когда Райан вышел из чащобы вблизи монастыря.

Бесшумный и гибкий, как кот, он проскользнул к крепостной стене и без малейшего шума стал по ней взбираться.