Сент-Джеймсский дворец с нескрываемым удовольствием наблюдал за публичным позором Дианы. Букингемский дворец был не столь счастлив. Джефсон, который все еще пытался наладить отношения Дианы с дворцом, представил план дальнейшего взаимодействия. По его предложению секретариат Дианы должен был переехать в Букингемский дворец, чтобы пресс-служба королевы следила за публичными выступлениями принцессы. Он предложил избавить Диану от финансовой зависимости от Чарльза: оплату апартаментов в Кенсингтонском дворце должен был взять на себя Букингемский дворец. Кроме того, он предлагал четко определить общественные и благотворительные обязанности Дианы на родине и за рубежом.

Джефсон вместе с Дианой прибыл на совещание во дворец, и там стало ясно, что королевские службы не спешат принимать его предложения, считая, что от Дианы слишком много хлопот. Интервью для программы «Панорама» было всего лишь очередной проблемой из множества. 29 ноября Джефсон и Диана встретились с королевскими чиновниками. Вел совещание зять Дианы Роберт Феллоуз (в 1991 году он получил рыцарский титул). Почувствовав негативную реакцию на свои предложения, Джефсон понял, что они обречены. «С какой бы симпатией Букингемский дворец ни относился к Диане, – вспоминал он, – а я уверен, что такая симпатия была, и не только со стороны Роберта, – нанесенное ею оскорбление оказалось слишком серьезным. Это был классический пример воплощения заповеди „Возлюби грешника, возненавидь грех“»[462]. Кроме того, команда принца вовсе не горела желанием видеть, как принцесса (по предложению Джефсона) переходит под крыло Букингемского дворца. «Этот переход в центр королевской власти сделал бы поступок Дианы не столь маргинальным, как на то рассчитывали сторонники принца», – замечал Джефсон.

Все еще не осознавая серьезности своего положения, Диана вместе с Джефсоном вылетела на «конкорде» в Нью-Йорк, где ее давний поклонник Генри Киссинджер 12 декабря вручил ей гуманитарную премию. Американские вояжи всегда поднимали Диане настроение – столь разителен был контраст с гнетущей атмосферой, царящей на родине. «Ей предоставили эскорт, ее сопровождали агенты секретной службы, ее встречали восторженные толпы, она очаровала многих богатых, влиятельных и красивых людей», – писал Джефсон о своей последней зарубежной поездке с принцессой.

В знак благодарности Диана назначила свою старинную подругу и сторонницу Лиз Тилберис почетной фрейлиной. Некогда Лиз возглавляла Лондонское отделение журнала Vogue, а теперь работала в Нью-Йорке в Harper's Bazaar. Она была тяжело больна – позднее выяснилось, что у нее рак в последней стадии. Диана посетила детскую больницу в Гарлеме, где уже бывала шесть лет назад. Теплый прием в Америке повлиял на нее благотворно. Джефсон вспоминал, что в Нью-Йорке Диана была совершенно не похожа на себя в Лондоне.

В мрачный Кенсингтонский дворец Диана вернулась преисполненная решимости повергнуть в прах «своих врагов». И первым из этих врагов стала Александра «Тигги» Легги-Бёрк, которую Чарльз взял на работу присматривать за Уильямом и Гарри. Диана и раньше ревновала Тигги к своим сыновьям. Фотография, запечатлевшая Чарльза, который целует Александру на лыжном курорте, окончательно (хотя и беспочвенно) убедила ее в том, что у Чарльза и Тигги роман. В том году Тигги несколько раз посещала гинеколога, и Диана вообразила, что она сделала аборт от принца Чарльза.

14 декабря на рождественском обеде для сотрудников дворца Диана обрушилась на несчастную молодую женщину. «Как печально было услышать о ребенке», – с ядовитой улыбкой процедила она. Тигги была так потрясена, что чуть не упала в обморок. Ее поддержал и вывел из комнаты камердинер Чарльза, Майкл Фосетт. Диана торжествовала, но в Букингемском и Сент-Джеймсском дворцах, где Тигги все любили, поступок Дианы вызвал отвращение.

Тигги обратилась к своим адвокатам. Сэр Роберт Феллоуз позвонил Диане, чтобы выяснить суть проблемы. Диана торжествующе изложила свою версию событий. Сэр Роберт провел расследование, выяснил, что никакого романа не было, и отправил Диане суровое официальное письмо с требованием опровержения и извинений. «Подобные обвинения совершенно беспочвенны, – писал Феллоуз, – у Тигги никогда не было никаких отношений с принцем, кроме профессиональных… В день предполагаемого аборта она находилась в Хайгроуве с Уильямом и Гарри. В ваших интересах как можно быстрее отозвать свои обвинения…» К официальному письму была приложена личная записка: «Это письмо отправлено человеком, который искренне верит в то, что вы ужасно заблуждались. Вы должны это понять – пожалуйста!»[463]

В том же месяце Диана обедала с друзьями в своем любимом итальянском ресторане «Ла Фамилья» в Челси. Оттуда ей предстояло ехать в Итон и вместе с Чарльзом присутствовать на рождественской службе. Диана была мрачна и сильно нервничала. «Губы у нее были сжаты, голова опущена, она почти все время молчала», – вспоминал один из друзей[464]. Богиня Нью-Йорка волшебным образом преобразилась в «гадкую девчонку», которой предстоит общение со взрослыми. Мысли о несчастной Тигги не оставляли Диану. По отношению к своим мальчикам она всегда была страшной собственницей, и ревность подталкивала ее к неразумным и непростительным поступкам.

Удар был нанесен за неделю до того, как Диана должна была везти Уильяма и Гарри в Сандрингем на Рождество. Королева прислала Диане письмо, написанное от руки. Елизавета обращалась к ней «дорогая Диана» и закончила подписью: «С любовью, мама». Однако тон послания был весьма суровым. Проконсультировавшись с премьер-министром и архиепископом Кентерберийским, королева решила, что в интересах государства следует положить конец неопределенности в отношениях Чарльза и Дианы, потому пора вплотную заняться разводом. По словам Баррела, Диана показала ему письмо королевы и села писать ответ. Она сообщала свекрови, что ей нужно подумать. Но времени никто ей давать не собирался. Тут же пришло письмо от Чарльза: восстановить брак невозможно, и это является «национальной и личной трагедией». Поскольку развод неизбежен, нужно оформить его как можно быстрее и тем самым разрешить «печальную и сложную ситуацию»[465]. Сказке пришел конец.

В качестве жеста доброй воли королева приглашала Диану провести Рождество в Сандрингеме. Королевское приглашение равнозначно приказу, но Диана зашла слишком далеко, чтобы подчиниться. Обсуждая письмо королевы с камердинером, Диана не проявила никакого интереса к конституционной стороне развода. Она была в ярости от того, что правительство и церковь обсуждают проблемы ее брака. Она кричала: «Мой брак никого не касается!» Фраза королевы про «интересы государства» вызвала особенно яростный взрыв эмоций. Диана воскликнула: «В интересах государства! Надо же! А как же мои интересы? Как же интересы моих мальчиков?» Чтобы продемонстрировать свою обиду, Диана отказалась приехать в Сандрингем и провела Рождество в Олторпе. Это Рождество трудно назвать счастливым: браки обоих младших Спенсеров переживали трудные времена и закончились разводом.