Зачем бы ему этому «конченому писателю» предлагать какие-то там сюжеты? И «Мастера» он тоже считал, наверняка, конченым произведением, которому никогда не суждено увидеть свет. Так зачем, скажи?

А вот Лагину отдать материал, может быть, и без умысла, а просто так, это понятно! «Мастера» никогда ведь не напечатают, а безобидную сказку – уж точно, да еще с его иллюстрациями, да еще тиражом в несколько десятков миллионов экземпляров!

– Да-а, – Димон взял отдельные листы статьи и стал их собирать в папку. – Надо, наверное, еще раз пройтись по всем подобиям, повнимательнее почитать.

– Пройдись, пройдись, – Женя взяла у него из рук первый попавшийся лист, – вот, хотя бы это: ты же сам здесь пишешь, что Воланд отрывал голову конферансье еще во второй редакции, в двадцать девятом году. «Хоттабыча» тогда еще и в помине не было.

– Ну, хорошо, – отчаявшись, выпалил Димон, – а Гарася Педулаев? Его на Степу Лиходеева Булгаков поменял только в 38-м году! И Варенуха только в 38-м появился! Я думал, что из одного Пивораки Булгаков сделал двоих – Степу и Варенуху. А раньше они были Внучата и Гарася Педулаев!

– Сам ты Гарася Педулаев! – зло пристукнула Женя ладошкой по столу, – ну, при чем тут твой Гарася? Кстати, ты же сам пишешь, что Гарасю Воланд переносил по воздуху во Владикавказ еще в конце тридцатых. Тогда «Хоттабыча» тоже не было. Вот они – факты!

– Ладно, – мрачно сказал Димон, – меня, наверное, просто слишком увлекла эта версия с Шиловским. Я буду еще думать.

– Ты еще вот над чем подумай, – уже мягко сказала Женя, чувствуя вину за свою резкость, – Лагин уже позаимствовал сюжет у англичанина Энсти и ничего в этом зазорного не видел. Почему бы ему еще кое-что не позаимствовать и у Булгакова? Там позаимствовал, тут позаимствовал – вот и книжка появилась!

Что у «The Brass Bottle» не было шансов быть напечатанным в СССР, что у «Мастера», какая разница? Кто на это обратит внимание? Никто их не прочтет даже. Ты вот только обратил внимание, да и то через семьдесят лет! А больше никто! Кстати, ты читал «Медный кувшин»?

Она помедлила,

– И извини меня за Гарасю.

– Ладно. Читал, – отмахнулся Димон, – скучища страшная. «Хоттабыч» гораздо интереснее.

– А, может, есть там такие эпизоды, как перенесение по воздуху или разрывание на части? – задумчиво произнесла Женя. – Может, Лагин это все прямо оттуда позаимствовал, а Булгакова мы сюда зря приплетаем? Или, может, есть в «Медном кувшине» какая-нибудь деталь, подобие которой есть и в Мастере? Если есть, тогда это факт в твою пользу. Получается тогда, что Лагин точно взял у Энсти, ну, а Булгаков уж – у Лагина.

– Нет, Жень, – вздохнул Димон, – там ни перенесения по воздуху, ни разрывания на части ничего такого нет. Там только есть караван с тюками сокровищ, погонщики верблюдов, черные невольники, которые угощают героя восточными блюдами, короче, только то, что есть в Хоттабыче. У Булгакова ничего такого нет.

– Ну, вот. Вот тебе еще один факт. И еще: ну, ты подумай сам, сколько всего вышло из-под пера Булгакова, сколько фантазии и таланта в его «Собачьем сердце», «Роковых яйцах», «Иване Васильевиче»! Ну, разве не понятно тебе, что все, что вытворяла эта шайка Воланда в Москве, все это придумал сам Булгаков и никто иной! А язык какой!

А у Лагина? Он, кстати, еще написал что-нибудь кроме Хоттабыча? Я лично ничего больше не читала. И после этого ты будешь мне говорить, что Булгаков у него сюжеты заимствовал!

В общем, так: статью я буду печатать, он страшно интересная, но ты ее должен переделать. Исходя из нашего разговора.

– Но, Женя, – нерешительно начал Димон, – а, может, и так сойдет? Я ее уже в Италию отправил.

– Статью эту отправил?

– Ну, да, – виновато ответил Димон.

– Не сойдет! – решительно сказала Женя, – Италия нам не указ. Будем печатать обе версии. Или даже так: ставлю статью как есть, и даю еще комментарий от редакции, а читатели пусть сами решают, кто из нас прав! Заодно и обе книжки прочтут.

К середине апреля масло было почти все распродано. Средняя цена сделки составила 52 400 рублей за тонну, это было на шестьдесят четыре процента выше той цены, по которой они закупили масло у ростовчан. Всего на масле Димон заработал около одиннадцати миллионов рублей. Проценты за кредит, который он брал под масло, составили, как он и рассчитывал, около четырехсот тысяч рублей.

Он полностью расплатился с кредитом, включая шесть миллионов, которые он брал на громоотводы. С учетом этого баланс за первый квартал был подведен с прибылью, и второй квартал обещал быть еще успешнее поскольку не надо было платить проценты за кредит.

Димоновы 20 % от прибыли составили чуть больше миллиона. Вместе с уже имевшимися деньгами у него на личном карточном накопилось больше двух миллионов рублей. Разговор с Горынычем навел его на мысль самому стать акционером «Ста пудов», и в результате была создана новая компания ООО «Берлога-Пресс» с уставным капиталом в двадцать миллионов рублей и генеральным директором Горыниным Игорем Васильевичем.

Пятьдесят один процент акций – контрольный пакет – принадлежали ООО «Берлога-Гром», их Димон перечислил в уставной капитал новой фирмы из полученной от продажи масла прибыли. Еще тридцать процентов акций купил «Несокрушимый». Себе Димон взял десять процентов и внес в капитал два миллиона, Горыныч, как они и договаривались, вошел с миллионом рублей и получил пять процентов.

Девятов, едва не опоздавший с продажей своего масла, в последний момент тоже попросил включить его в акционеры. Он свято верил теперь в предпринимательский талант Димона и внес свои полмиллиона, заработанные на масле, которое он хранил частично у себя на даче, а частично у Семеныча. Оставшиеся полтора процента купили Игорь и Машенька, которые также как и Петрович теперь беспрекословно верили во все, что предлагал Димон.

Двадцать второго апреля вышел первый номер «Ста пудов» с его статьей и был развезен по всем московским школам и гимназиям. Димон лично заехал утром в свою старую школу, чтобы полюбоваться на новенький стенд с шикарным логотипом банка «Несокрушимый» и пачки свежих, пахнувших типографской краской газет со своей статьей на 3-й полосе.

В тот же день 22 апреля Димон получил письмо из Италии, где профессор Кольезе поздравлял его с новой удачной находкой и приглашал в мае в Рим на конференцию по русской литературе. Он обратил внимание на дату. Двадцать вторым апреля 1938 года была датирована запись Елены Сергеевны о визите Радлова. Та самая запись, которая поставила точку в цепи подобий.

– Коровьев шутит? – промелькнуло в голове.

Он сделал в Гугле запрос «Римские каникулы» – «Картинки» и скачал тот кадр из фильма, где они едут на мотороллере. Потом в «Paint» обвел кружками парня и девушку, поставил стрелки и написал «Ты» и «Я», прикрепил картинку к письму с приглашением и переслал все Женьке по внутренней сетке Берлоги.