обыкновенным зосом – заместителем ответственного секретаря, вовремя заметили и сделали главным художником издания мы со Снегиревым. Первый и лучший компьютерный дизайнер Москвы. Компьютер ему привез из-за границы отец – Лев Голованов, народный артист СССР. Никита учился в одном классе с внучкой Брежнева.

А кто придумал яркие и спорные обложки тогдашнего «Собеседника», вызывающие оторопь партийных бонз?! Обложки исполнял Валера Арутюнов. Сейчас он живет в Америке. Одно кресло, которое ухватил сзади человек с невидным для читателя лицом, но с известной всей стране лысиной, чего стоило! Человека на обложке сыграл другой зам Снегирева – Юра Кавешников. Его уже нет с нами. Хорошо помню, как за публикацию первого ню – обнаженная женщина сидела мадонной с ребенком на руках у проруби – заведующий отделом пропаганды ЦК КПСС Владимир Николаевич Севрук в гневе кидал в меня огрызком яблока. Через весь длинный стол в своем кабинете. Не попал. Женщина была полностью обнаженной. Если не ошибаюсь, фото сделал легендарный Миша Сердюков. Сейчас он стал воцерковленным человеком. И, наверное, осуждает себя за выполнение моего задания. А потом Яковлев и Голованов создавали «Коммерсантъ».

И первый номер-прикидку, кстати, привозили ко мне в кабинет. Уже ответственного секретаря «Комсомолки». Советовались. А когда мы со Снегиревым нарисовали в 90-х «Экспресс газету», то теперь уже мы поехали к Яковлеву на Песчаную. На последний этаж под крышей, где сидел создатель «Къ». Дружеские отношения мы старались не терять.

Вспоминаю не для того, чтобы, как говорят сегодня, кинуть ответку гениальному литератору Быкову. Тем более что портрет умершего 10 марта 1985 года генсека Черненко, действительно, публиковали на обложке молодежного издания. Только не мы. Команда Снегирева заходила в «Собеседник» летом 1985 года. Я пришел работать в еженедельник осенью. Генсеки тогда уже не умирали. Но вот я думаю: в то время, пока мы, осмелевшие, куражились в газете, Быков ведь тоже развивался? И накапливал опыт и знания для своих будущих книг. Почему мы не оказались рядом?

Когда читаю публицистику Дмитрия Быкова, его стихи, изданные лекции по литературе, жалею о том, что в свое время пути наши так разошлись. Виню только себя. Не уверен, что Быков жалеет о том же. У каждого свои печали и объятия. Когда вышла в свет книга Быкова «Борис Пастернак» в серии ЖЗЛ, я только телеграмму Диме не отправил. Но позвонить – позвонил. Так был рад его работе. Сам я, после диплома о творчестве Пастернака, много лет занимался поиском и исследованием литературного наследия, переписки поэта. В том числе и в Лондонском университете. Но того, что проделал Дмитрий, обобщил, систематизировал и литературно осмыслил, хватило бы на две жизни. Как ему удалось?! Я был восхищен до такой степени, что признался Быкову в разговоре: за такую книгу автора надо выдвигать на Нобелевскую премию. Быков посмеялся. Какую-то большую премию за книгу «Пастернак» он все-таки получил.

Я был прав в своей оценке.

Зато большинство романов Быкова (художественная проза) мне не нравятся. Я считаю их сделанными, ходульными. Может, ошибаюсь. Я также не понимаю, зачем писателю такого уровня лезть в политику?! Поэт всегда должен быть в оппозиции к власти? Наверное. Хотя история знает другие примеры. Пушкин со слезами умиления вышел из царского кабинета. Получил волю после шести лет опалы. «Ну, теперь ты не прежний Пушкин, а мой Пушкин», – сказал царь, отпуская Пушкина. По-прежнему цитирую Тыркову-Вильямс, всеми признанный источник. Трудно представить Диму Быкова, выходящего со слезами умиления из кабинета Путина… Фильм ужасов! Дважды Быков отказывался от персонального приглашения на встречу деятелей культуры с Владимиром Владимировичем Путиным. Я бы не смог отказаться. И дело даже не в трусости. У меня ментальность другая.

На знаменитой встрече с Пушкиным царь сказал поэту, что он тоже ратует за свободу народа. Но народ к свободе пока не готов. Буквально Николай сказал следующее: «…верь мне, я также люблю Россию, я не враг русскому народу, я ему желаю свободы, но ему нужно сначала укрепиться». Адам Мицкевич пересказал Герцену диалог царя и Пушкина, договаривающихся о дружбе. Правда, что путного в итоге из дружбы Пушкина и Царя вышло? Может, прав Быков?! Или же он знает, до какой степени укрепился русский народ, подготовленный его коллегами, Акуниным, Лимоновым и Собчак, к свободе.

Мне также не нравится пиар-активность Дмитрия. Бывали времена, когда только из утюга и унитаза не звучал бойкий и слегка капризный голос модного писателя, все больше похожего на выпивающего Бальзака. Но как только сталкиваюсь с новинками Быкова, литературными следами его кипучей деятельности, неизменно корю себя. Ведь жизнь сама подталкивала к такому человеку!

А я не разглядел.

И мы уволили его из «Собеседника».

Гонители. Вместе со Снегиревым. А ведь могли бы, как старшие, предложить Диме дружбу. Не думаю, чтобы он расплакался от умиления после того, как мы предложили бы себя цензорами его поэзии…

Да! Чуть не забыл еще одно обстоятельство. В 2010 году, тоже в серии ЖЗЛ, вышла книга Максима Чертанова «Хемингуэй». Мне сказали знатоки закулисья, что под псевдонимом Чертанов скрывается то ли подруга, то ли соавтор Димы Быкова. В общем – литературная мистификация. Книга полностью развенчивала кумира моей молодости. Что-то ужасное… Процитирую Чертанова. Или подругу Быкова: «Когда у нас был один Хемингуэй – …„свой мужик“, похожий на советского геолога или антисоветского барда, ироничный, сдержанный, мудрый, – в остальном мире давно существовал другой: неврастеник, позер, патологический лжец, под фальшивой брутальностью скрывающий массу комплексов, талантливый, но рано исписавшийся алкоголик. Примирить этих двоих, слепить из них подобие живого человека – немыслимо».

М-да…

Я не стал уточнять у Быкова про Чертанова. Или про подругу. Мне показалось неуместным интересоваться закулисьем. Тем более, что книга – настоящая литературная сенсация, написана талантливо и доказательно. Правда, образ моего Хемингуэя, по прочтении Максима Чертанова, нисколько не померк в моих глазах. Наоборот: очень даже слепился. С лжецом и алкоголиком. Так ведь и бывает в жизни. Молодой шалопай Димон из «Собеса» легко слепляется с блестящим поэтом и публицистом нашего времени Дмитрием Быковым. Начинающий политик, подгоняющий в угоду своих либеральных ценностей обложки с генсеками и обличающий тех, кто их якобы создавал – ну, так ему удобнее думать, примиряется с великолепным историком и литературоведом. Честным и предельно точным.

Лично я горжусь тем, что являюсь современником Быкова. Один их проект «Поэт и гражданин» чего стоит!

Сетую об одном. Мы не сошлись. Слово «сетую» использую специально. Оно олицетворяет штампы советской журналистики. Да и литературы тоже. Именно со штампами мы начинали бороться в перестроечном «Собеседнике». Но здесь, мне кажется, словечко звучит совершенно уместно. Не уверен, что Быков сетует в свою очередь. Чего