ему-то сетовать? Десятки заслуженных премий. Большие тиражи. Огромная популярность. Дело идет к изданию собрания сочинений Дмитрия Львовича Быкова.

Обещаю не пропустить на этот раз и купить первым.

С Юрием Буйдой мы встретились в другой газете – «Российской». Юра носил очки с толстыми линзами. И выпивал не меньше Быкова. Я, кстати говоря, не хочу себя выставлять паинькой. Я тоже тогда квасил. А кто не пил?! Пушкин, что ли, Александр Сергеевич. Выпьем с горя, где же кружка? Сердцу будет веселей!

Мы с Буйдой вечерами прикладывались вместе. Работали в секретариате. Выпивкой снимали стресс и тоску по чему-то новому. Что уже стояло на пороге. 1993-й год. Я знал, что Юра долго перебивался в районках, потом служил в Калининградском обкоме партии. Если бы кто-то сказал мне тогда, что передо мною сидит, с лицом беззащитного ребенка, сняв очки, будущий автор «Прусской невесты» или книги «Вор, шпион и убийца», я бы просто посмеялся. Но он стал знаменитым сначала за границей, а потом уже и на родине. Произведения Буйды переведены на немецкий, польский, финский, французский и японский языки. Его последняя книга, прочитанная мной, «Вор, шпион и убийца», до мурашек по спине, поразила сходством эпизодов из детства. Да и созвучием главной темы тоже. От плагиата мы оба защищены. Не общались друг с другом много лет. Первая часть моего «Жука» вышла несколько лет назад маленьким тиражом. Прочитать ее Юра не мог. Он и не слышал о том, что я начал писать книги. А «Вора, шпиона и убийцу» я прочитал пару месяцев назад. Читаю эпизод, когда отец дает сыну молоток, и сын ведет собачонку-рахита по кличке Джим в лес, чтобы убить колченогого уродца. Мой отчим поступил по-другому. Он погладил меня по голове и сказал: «Ты уже совсем большой, Шурка! Ты все понимаешь…» Так был подписан приговор моему нелепому щенку, которого за ту же колченогость отчим прозвал Цабэрябым. Плач Цабэрябого до сих пор моя кара по ночам. И ничего уже нельзя поделать. Буйда описал свое детство, близкое к животному. Из грехов человеческих извлек силы для писательства. Я же, в своем далеком прошлом, искал тропинку к человеческой доброте. У нас с Буйдой разные весовые категории. Но обоим нам хотелось крикнуть. Нет ответа на вопрос: почему жизнь подвела меня так близко к одному из лучших прозаиков, а потом внезапно разлучила? Только ли потому, что я был недостоин дружбы как с Быковым, так и с Буйдой?

С Вознесенским мы встретились в Переделкино, на могиле Пастернака. Он пришел с иностранцами и был удивлен студенту-дальневосточнику, пишущему в разгар Брежневского застоя диплом о творчестве опального поэта. Спустя почти 15 лет, после моего сбивчивого напоминания, он припомнит нашу случайную встречу и придет с двумя бутылками шампанского в дежурную бригаду «Комсомольской правды» отмечать новый, 1988-й год. 31 декабря выходила заметка Андрея Андреевича под рубрикой «Каждый день на этом месте». Две восьмерки, рисунок Вознесенского. Я был ведущим редактором новогоднего номера. Все вспомнили. Как открывали кагор на могиле Пастернака. Как я зажигал свечу…

Спустились в наборный цех, выпили шампанского с верстальщиками. Сфотографировались на память.

С Евтушенко тоже новогодняя история. Праздничную обложку модного тогда «Собеседника» с портретом поэта в лохматой шапке и отрывком из его новой поэмы «Взгляд в спину» пришлось почему-то срочно менять. Не помню по какой причине, но уж точно не из-за смерти очередного генсека. Я ездил к поэту в Переделкино, обо всем договорились. 1 января рано утром Евтушенко поехал в Москву, чтобы купить еженедельник и подарить своей возлюбленной. На Новый год он справил свадьбу. Очередную. «Собеседник» купил, но там – другая обложка! Евтушенко нам устроил дикий скандал. Зато потом как мы с ним бражничали на маленьком теплоходике, который плыл по Байкалу! Смеялись, вспоминая, как колесил по пустой Москве 1 января великий поэт. А спустя какое-то время наш издательский дом издал срочную книгу Евтушенко. К юбилею его «Бабьего Яра». Бережно храню отрывок из поэмы «Взгляд в спину» с авторской правкой, который Евгений Александрович мне тогда подарил для «Собеседника».

Еще раньше жизнь свела меня с писателем и сценаристом Валерием Залотухой. Он приехал на Дальний Восток практикантом из МГУ и рвался на БАМ. Был младше меня всего на три года. Я, в то время отработав собкором на стройке века, заведовал отделом промышленности и строительства в краевой партийной газете «Тихоокеанская звезда». Той самой, которую мы называли «Тихой звездой». Я был самым молодым завотделом.

Конечно, много спорили, много рассказывали друг другу и много выпивали. Однажды пошли провожать Валеру поздно вечером. В темном подъезде столкнулись с хулиганьем. Один кинулся на меня с ножом. Я прикрылся правой рукой. Залотуха нож выбил. Но нападавший успел задеть мою ладонь. Шрам остался до сих пор. Если бы не смелость Залотухи, все могло кончиться печальнее. Потом расстались – он вернулся в Москву. Потом путешествовали по стране и по миру. Валера долгое время работал в Наро-Фоминской городской газете. Я с удивлением узнал, что набирающий популярность сценарист Залотуха и студент-практикант, спасший меня от ножа, один и тот же человек. Передавали даже друг другу приветы. У нас были общие знакомые. Но встретиться никак не могли. Валера уже снял «Мусульманинина», «Макарова», «72 метра».

А потом Залотуха куда-то пропал. Словно корабль, скрылся с горизонта. Прихожу в издательство «Время», ставшее родным. Алла Михайловна Гладкова, главный редактор, протягивает два мощных тома. Валерий Залотуха, роман «Свечка». Вот это да! Сейчас срочно позвоню Валере, прочитаю за две ночи!

Поздно. Некому звонить. 12 лет он писал роман. Умер 9 февраля 2015 года. Так и не подержав в руках готовую книгу.

Кажется, лучшая русская проза наступившего века.

Как?! Как я не мог с ним встретиться все долгие 12 лет, пока он писал свою главную книгу?!

Нуждался ли он в такой встрече?

Но ведь я-то сам в ней нуждался.

И как-то надо жить дальше.

Газета, в которой служу сегодня, делала все возможное, чтобы просвещенная публика прочла «Свечку» Залотухи. Просто теперь жить невозможно без его главного героя по фамилии Золоторотов. Масштаб личности ветеринарного врача Золоторотова, его хождение по мукам в недавние 90-е, сама ткань прозы Валерия Александровича сравнимы с Шолоховым, Солженицыным, Воробьевым.

А самая первая моя встреча с большим писателем – Николаем Павловичем Задорновым. Автором любимых романов о капитане Невельском, об освоении Дальнего Востока. Какой-то семинар литераторов в Николаевске-на-Амуре, я – то ли выпускник школы, то ли уже первокурсник филфака. Перед началом встречи с читателями в городском Доме культуры меня предупредил Михаил Феофанович Асламов, бессменный председатель Хабаровского отделения Союза писателей: «Выступаешь первым, как только я