Он еще какое-то время пытался возражать, хотя Лукас все-таки заставила его подчиниться, но только после того, как пообещала немедленно связаться с ним, если понадобится техническая поддержка.

— У меня будет при себе ноутбук, — заверил он так, словно его вообще можно было вообразить себе более чем в метре от ближайшего компьютера.

Затем Лукас подошла к Харди.

— Спасибо, детектив. Вы показали себя отличным полицейским.

Он криво усмехнулся в ответ.

— После того как так облажался с мэром, мне оставалось только всеми силами постараться заслужить прощение. И я…

Она жестом остановила его покаяние. И сказала, чуть грустно улыбнувшись:

— Все хорошо, как в песне. Так ведь? — А потом спросила: — Вы все еще хотите поучаствовать в сегодняшней операции?

— Еще как хочу!

— Хорошо. Только не лезьте вперед. И скажите как на духу… Вы действительно умеете стрелять?

— Умею, и неплохо, клянусь! Если не слишком ветрено… — И молодой коп надел на себя свой полувоенного покроя плащ.

Паркер, ощущая в кармане тяжесть пистолета, тоже натянул свою куртку. Лукас посмотрела на него с нескрываемым сомнением.

— Я иду с вами, — сказал он твердо, перехватив этот взгляд.

— Вы не обязаны этого делать, Паркер, — сказала она. — Вы и так нам очень помогли.

Но он лишь улыбнулся в ответ:

— Значит, наводи и стреляй, так?

После легкой заминки она кивнула:

— Да. Просто наводи и стреляй.

Вот оно! Началось…

Бог ты мой, вы только посмотрите на них всех!

Десяток, другой, третий… Агенты ФБР выбегали из здания регионального отделения. Кто-то успел надеть бронежилет, кто-то нет.

Генри Чизман отхлебнул еще глоток бурбона «Джим Бим» и кинул бутылку на заднее сиденье своей арендованной машины, которая уже насквозь пропахла табаком и алкоголем.

Агенты сразу же устремлялись к своим автомобилям и один за другим на скорости скрывались из виду.

Но он не торопился им вслед. Еще не время. Он выжидал, терпеливый, как змея на охоте.

И вот Чизман увидел в дверях высокую седовласую фигуру агента Кейджа. А кто это у него за спиной? Да! Как он и ожидал, следом шел он — Паркер Кинкейд.

Хотя Чизман, разумеется, не рассказал агентам ФБР всего, что мог бы, он и в самом деле большую часть своей жизни посвятил журналистике. И знал свое дело отлично. Он умел с ходу разбираться в людях не хуже любого районного полицейского. И пока они, без сомнения, использовали разговор в комнате для допросов, чтобы проверить реакции его зрачков и выявить стрессовые нотки в его голосе, он и сам проводил свой анализ собеседников. Без всякой мудреной аппаратуры, основываясь главным образом на интуиции, он приходил к почти таким же правильным выводам, как и спецы из Бюро. И один из них заключался в том, что мистер Джефферсон вовсе не был тем, за кого себя выдавал. Когда несколько часов назад этот человек поспешно покинул здание и уехал на своей личной машине, Чизман отправил номера для проверки знакомому частному сыщику из Хартфорда в Коннектикуте. И уже скоро выяснил его подлинное имя: Паркер Кинкейд. А потом простейший поиск в Интернете подсказал, что это бывший начальник отдела по работе с документами местного отделения Бюро.

Если ФБР привлекло к расследованию отставника, это означало только одно — он был действительно хорош. И стало быть, именно за ним стоило проследить. За ним, а не за бюрократом Кейджем или этой бесчувственной куклой Лукас.

Привстав, чтобы застегнуть молнию на куртке, Кинкейд огляделся по сторонам, а потом забрался в машину вместе с Кейджем и еще одним офицером — серьезным молодым человеком в чем-то вроде форменного плаща. Они включили красный мигающий фонарь на приборной доске и, набирая скорость, поехали на запад, где располагался Молл.

Чизман без труда влился в кавалькаду, которая была столь многочисленной, что никто не обратил на него ни малейшего внимания. Но уже на Восемнадцатой улице, поблизости от ее пересечения с Конститьюшн-авеню, толпы людей и потоки машин стали такими густыми, что фэбээровский кортеж вынужден был остановиться. Агенты повыскакивали из своих автомобилей и бегом кинулись к парку. Чизман старался не отставать.

Кейдж и Кинкейд встали рядом, всматриваясь в толпу. Кинкейд указал на западную часть Вьетнамского мемориала, а Кейдж кивнул в сторону восточной. Они разделились, каждый двинулся в своем направлении, и молодой агент тоже пошел своим путем, держась ближе к Конститьюшн-авеню.

Чизман страдал избыточным весом и был в плохой физической форме. Тяжелое дыхание болью отзывалось в легких, сердце колотилось, как поршень в паровой машине. Но ему удавалось поспевать за Кинкейдом, приостановившись лишь на мгновение, чтобы переложить пистолет из-за пропотевшего пояса своих слаксов в карман плаща.

У Диггера плащ очень тяжелый.

Два автомата весят много.

Да еще несколько магазинов с сотнями патронов 22-го калибра…

Клик, клик…

…Ружейных патронов 22-го калибра предупреждение дальность выстрела до полутора километров не позволяйте детям стрелять без надзора взрослых…

Но Диггер никогда бы этого и так не разрешил. Чтобы дети стреляли без надзора.

По крайней мере Таю уж точно. Никогда не разрешил бы. Ни за что.

Еще у него два аккуратно обмотанных глушителя. Хлопок и резина, хлопок и резина.

Ты самый самый ты самый лучший…

Автоматы уложены в просторные внутренние карманы его отличного плаща — то ли черного, то ли темно-синего. Это был подарок от Памелы на Рождество. Один из пистолетов, взятых из бардачка «тойоты», теперь у него в правом внешнем кармане плаща. Еще четыре рожка для «узи» в таком же кармане слева.

Никаких сумок, никаких щеночков…

Диггер стоит в тени, и никто из расположившихся рядом людей не замечает его. Он высматривает агентов или полицейских, но никого не видно.

Тай все еще спит на заднем сиденье машины, припаркованной в квартале отсюда. Когда Диггер уходил, тонюсенькие, как тростиночки, ручки мальчика были сложены на груди.

И это тревожит Диггера больше всего. Если полиция откроет стрельбу или ему самому придется пустить в ход пистолет без глушителя, Тая могут разбудить эти громкие звуки. И тогда он уже не сможет спать хорошо.

Еще он волнуется, что мальчику станет холодно. Температура все падает. Но ведь Диггер обернул Тая в одеяло тремя слоями. С ним все будет в порядке. Он спит. С детьми всегда все в порядке, пока они спят.

И он стоит совершенно один, разглядывая людей, которые вот-вот умрут. Отмены приказа не было. Значит, ему нужно всех их расстрелять.