Так Эстония встретила тех, кто помог освободить ее от большевиков. Последнюю попытку спасти людей в январе 1920 года сделал Юденич. Он обратился к «союзникам» с просьбой перебросить свою армию на Южный фронт, к Деникину. Нужным количеством кораблей обладают только британцы. Они согласны помочь. За деньги – и назначают цену: 800 тыс. фунтов стерлингов[344]. Этой баснословной суммы у генерала Юденича, конечно, нет, а за бесплатно «союзники» ничего делать не будут. Они специально назначают непомерную цену, чтобы армия Юденича не дай бог не усилила армию Деникина и Врангеля. Пусть лучше белогвардейцы отправляются в братские могилы...

К концу февраля 1920 года состоялось полное расформирование армии. Общая численность выживших после тифа русских равнялась 15 тыс. человек. Они оборваны, обессилены и не имеют никакой работы. Однако издевательства и истребление оставшихся в живых борцов за Россию на этом не закончились. 2 марта 1920 года эстонское Учредительное собрание приняло закон о 2-месячных обязательных лесных работах для всех мужчин от 18 до 50 лет, не занимающихся никаким постоянным трудом[345]. Общее число мобилизуемых «по случайному совпадению» определялась как раз в 15 тыс. человек! То есть новый закон касался только русских белогвардейцев. Эстонское правительство фактически отправило их на каторгу.

Когда говорят, что лесоповал изобрели сталинские начальники ГУЛАГа, давайте вспомним, куда эстонцы направляют русских солдат и офицеров задолго до репрессий культа личности. Произвол полный: законов, определяющих зарплату и норму выработки, нет, а военные валить деревья не умеют. В день они зарабатывают по 10 эстонских марок, а питание одного человека стоит 50. «Мобилизованные жили впроголодь, одежда их быстро изнашивалась, – повествует «Борьба за Красный Петроград». Размещение рабочих и санитарные условия были отвратительными. В браках была ужасная грязь, масса насекомых-паразитов, холод, сырость. Баня была редкостью, стирка белья и мыло – мечтою»[346].

Сама же Эстония готовится стричь купоны. За свое содействие в предательстве русских патриотов она получит солидный куш. Англия и Франция надавят на своих «друзей» большевиков, и 2 февраля 1920 года в Тарту они с готовностью подпишут мирный договор между Советской Россией и Эстонией. Предательство вознаграждается весьма щедро: к Эстонии отошли Западная Ингерманландия с Ивангородом и район Петсаари (Печоры). Это около 1000 км2 русской территории! Отдав землю, большевики еще и выплачивают «отступные» – 15 млн рублей золотом! Путем па чито строчить несависимую Э-эстонью!

Все одно и то же, куда ни брось взгляд. Предательство, ликвидация, умерщвление. Но задушенная на северо-западе России борьба с большевиками еще продолжалась на юге. Последним мощным оплотом Белого движения становился полуостров Крым. Именно здесь барон Врангель смог полностью проявить все свои таланты. Только этот белый генерал не доверил эвакуацию своих солдат англичанам, и потому сто армия не погибла такой страшной смертью, как солдаты Юденича. Но и победить она не смогла...

Пусть не всегда подобны горному снегу одежды белого ратника – да святится вовеки память его.

И. Бунин

Петр Николаевич Врангель смотрел на крымский берег. Он стоял и вглядывался в эти каменистые пляжи так тщательно, фиксируя каждый кустик и бугорок, словно пытаясь сфотографировать их в своей памяти. Это последняя часть русской земли. Это последняя русская земля, которую Врангель увидит в своей жизни. Да в глубине души он и не надеялся увидеть Россию еще. Увидеть Родину – значило победить, а в его условиях это было невероятно. Врангель в победу не верил уже около полугода, а может и больше. Не верил, но продолжал бороться и готов был пожертвовать жизнью за освобождение России от большевиков. Чтобы можно было спокойно умереть, честно посмотреть в глаза своим детям и, ложась в гроб, с последним своим вздохом ясно осознавать – я отдал России все, что мог. Я боролся, я бился за нее, и не моя вина, что борьба закончилась поражением, а не победой!

Еще при планировании эвакуации Врангель решил для себя, что он уйдет из Крыма вместе со своими последними солдатами. Был уже поздний вечер, когда оставшиеся посты юнкеров были выстроены на площади. Первые защитники России, первыми бросившиеся на борьбу с красной опасностью, они же теперь были и последними.

- Здравия желаю, господа юнкера! Благодарю Вас за славную службу! – бодрым, не знающим сомнений голосом поприветствовал воинов Врангель.

- Господи, – подумал он. – Куда я веду этих мальчишек? Что нас там ждет? У меня нет ответов ни на один вопрос!

Подумал он именно так, но им сказал совсем другое.

Оставленная всем миром, обескровленная армия, боровшаяся не только за наше русское дело, но и за дело всего мира, оставляет родную землю. Мы идем на чужбину, идем не как нищие с протянутой рукой, а с высоко поднятой головой, в сознании выполненного до конца долга. Мы вправе требовать помощи от тех, за общее дело которых мы принесли столько жертв, от тех, кто своей свободой и самой жизнью обязан этим жертвам...

Заставы погрузились. Тогда и сам Врангель направился на катере к крейсеру «Генерал Корнилов», на котором взвился его флаг. С судов, проплывавших мимо, неслось «ура». Корабль за кораблем, нагруженные до предела, этим мощным русским кличем отдавали дань уважения своему вождю. Все, что только мало-мальски держалось на воде, оставило берега Крыма. Только так смогли забрать всех тех, кто не хотел остаться под большевиками. И это при том, что барон Врангель издал приказ, разрешающий всем желающим остаться в Крыму! Никого плыть не заставляли, каждый делал свой выбор сам. Другой приказ командующего говорил о запрещении уничтожения мостов, фабрик, техники и другого оставляемого имущества. Ведь это все русское, это все Россия. Пусть и красная...

Последними, кого видел Николай Петрович Врангель на русской земле, была группа представителей городского управления Севастополя.

- Вы правильно сказали, ваше превосходительство, вы можете идти с высоко поднятой головой, в сознании выполненного долга. Позвольте пожелать вам счастливого пути.

Барон жал протянутые ему руки, благодарил...

Это было всего лишь вчера, даже можно сказать сегодня. А как будто в другой жизни.

– Мы должны бороться, пока есть силы, – подумал Врангель, медленно оглядывая исчезающий в дымке крымский берег. – Но, кажется, сил больше нет.

Последние полгода, когда он руководил Белым движением, пронеслись вихрем, словно один день. В одну большую картину слились восстановление армии, новые надежды, вероломство и коварство «союзников». И поражение – вероятно, теперь уже окончательное.

Крейсер «Генерал Корнилов» быстро набирал ход. Оставаться на палубе было холодно. Врангель взглянул на развивающийся на ветру Андреевский флаг и шагнул в коридор, ведущий в каюту. Темно будущее, и лучше не заглядывать в него. Что будет дальше, неизвестно. Пока же, чтобы спасти 145 тысяч 693 беженца, ему пришлось написать в своем официальном письме французскому представителю: